33 
— Ничего, — повторил брат.
— А следовательно, я должна подвергнуть тебя наказанию, — продолжала Мойра. — Ты женишься на женщине по моему выбору и останешься с ней здесь ровно год, а в противном случае готовься расстаться с жизнью. Что ты теперь скажешь, Рэндом?
На это Рэндом вообще ничего не ответил, только коротко кивнул.
Она ударила скипетром по ручке бирюзового трона.
— Очень хорошо. Да будет так.
Так оно и было.
Затем мы отправились в отведенные нам покои, чтобы освежиться с дороги. Довольно скоро она появилась на пороге моей комнаты.
— Салют, Мойра, — сказал я.
— Принц Корвин из Эмбера, — пропела она, — часто мечтала я увидеть тебя.
— А я — тебя, — солгал я.
— Твои подвиги — легенда.
— Спасибо, конечно, но я все равно ничего не помню.
— Могу я войти к тебе?
— Конечно.
И я сделал шаг в сторону.
Она вошла в великолепно обставленную комнату, которую сама же для меня и выбирала.
— Когда бы ты хотел пройти свой Лабиринт?
— Чем скорее, тем лучше.
Она наклонила голову, обдумывая мои слова, потом спросила:
— В каком ты был Отражении?
— Очень далеко отсюда, в месте, которое я научился любить.
— Как странно, что принц Эмбера сохранил такое чувство.
— Какое чувство?
— Любви.
— Может быть, я избрал неверное слово.
— Сомневаюсь, — ответила она. — Потому что баллады Корвина всегда затрагивают живые струны в душе.
— Госпожа моя добра ко мне.
— И права, — добавила она.
— Когда-нибудь я сочиню балладу в твою честь, госпожа.
— А что ты делал, пока жил в Отражении?
— Насколько я помню, миледи, я был профессиональным солдатом. Дрался за того, кто мне платил. Кроме того, я сочинил слова и музыку многих популярных песен.
— И то, и другое кажется мне вполне естественным.
— Прошу тебя, скажи, что будет с моим братом Рэндомом?
— Он женится на девушке, моей подданной по имени Виала. Она слепа и не имеет поклонников среди наших.
— И ты уверена, что ей будет хорошо?
— Таким образом она завоюет себе довольно видное положение. Несмотря на то, что через год он уйдет и больше не вернется. Потому что, все таки, что бы о нем не говорили, он — принц Эмбера.
— Что, если она полюбит его?
— Неужели такая вещь, как любовь, существует на самом деле?
— Я, например, люблю его, как брата.
— В таком случае, впервые в жизни сын Эмбера произнес такие слова, и я отношу их за счет твоего поэтического темперамента.
— Что бы это ни было, — сказал я, — тем не менее надо быть твердо уверенным, что для девушки это наилучший выход из положения.
— Я давно это обдумала, и я убеждена в правильности своего решения. Она оправится от удара, какой бы силы он ни был, а после его ухода станет одной из первых дам моего двора.
— Пусть будет так, — ответил я, отворачиваясь, потому что неожиданно меня переполнило чувство тоски и печали — за девушку, конечно.
— Ты, Принц Корвин, единственный принц Эмбера, которому я оказываю поддержку, — сказала она мне, — да может еще и Бенедикту. О нем ничего не известно уже двадцать два года, и один Лир знает, где могут лежать его кости. Жаль.
— Я этого не знал. У меня в голове все перепуталось. Пожалуйста, не обращай на меня внимания. Мне будет недоставать Бенедикта, и не дай бог, чтобы он действительно был мертв. Он был моим военным наставником и научил владеть всеми видами оружия. Но он был ласков.
— Так же, как и ты, Корвин. — ответила она, беря меня за руку и притягивая к себе.
— Ну нет, не так, — ответил я, и сел на кровать рядом с ней.
Затем она заметила:
— У нас еще много времени до тех пор, пока подадут обед.
— И прильнула ко мне мягким ласковым плечом.
— А когда подадут есть?
— Когда я прикажу, — ответила она, глядя мне прямо в глаза.
Так что мне ничего не оставалось делать, как притянуть ее к себе, нащупывая застежку пояса, покрывающего ее мягкий живот. Под поясом было еще мягче, а волосы ее были зелены, как трава.
На этой кровати я подарил ей свою балладу, и ее губы ответили мне без слов.
После того, как мы отобедали — я научился искусству есть под водой, о котором расскажу подробнее позже, если в этом возникнет необходимость, — мы встали из-за стола, накрытого в высоком мраморном зале, декорированном красно-коричневыми сетями и лесками и пошли назад по длинному коридору, все вниз и вниз, ниже самого дна, по спиральной лестнице, которая светилась и сверкала в абсолютной темноте, окружающей нас. Шагов через двадцать мой брат энергично сказал: — К черту! — сошел с лестницы и поплыл вниз рядом с ней.
33 
