Особенно,... 
61 
На радостях Заврата быстренько сбыл товар приказчикам того же боярина Серегея и снарядился в обратный путь. С собой взял нареченную невесту и брата ее — в спутники. Не потому, что не доверял тесть Заврате, а потому, что так правильно. Сам Свардиг поехать не мог. Служба княжья. Но сын его, пусть и младше сестры на два года, а спутник надежный. Варяг в четырнадцать лет — это уже воин. Ну и родня со стороны невесты на свадьбе должна быть. Впрочем, купец надеялся, что сынок Свардига не останется в одиночестве. В Плескове у Свардига — дядя. И не кто-нибудь, а сам наместник княжий Скольд. Заврата вез ему письмо от Свардига: тот просил брата отцом посаженным быть на свадьбе. Вот уж не гадал Заврата, купец не бедный, но и не самый первый в Плескове, что сам наместник…
Собирались недолго. Уже через три дня Заврата с приказчиками, невестой и ее братом отправились в путь.
Ехали на двух возах, не торопясь. Сынок Свардигов тоже не стал коня утомлять: привязал к возу да и задремал на соломе. Заврата подумал с одобрением: молодец. Главную воинскую заповедь знает туго: коли можно есть — ешь, коли можно спать — спи.
Дорога из Киева в Любеч считалась безопасной: частенько проезжали здесь и дружинники княжьи, и купцы с охраной. К полудню Заврата и сам задремал, и приказчики его носами клевали… Вот и не заметили, как мимо них рысям ипрошла беда.
— Глянь-ка, Кошта, — тронул мышлицкого пана его спутник. — Не рожа ли знакомая там?
Будь здесь Богуслав — наверняка признал бы в зорком всаднике того самого лехита, который мучил девку на постоялом дворе.
— Никак тот самый смерд, что тебя пред здешним князем хулил, а?
Пан Кошта присмотрелся… Точно. Шагах в ста катились по дороге возы, а на первом: девка смазливая, парнишка молоденький и он, песья кровь, обидчик.
— Как есть он! Ну я его поучу!
И послал было коня…
— Куда? — негромко, но веско прикрикнул монах. — Ты что задумал, пан?
— Убью смерда, патер, — радостно сообщил Кошта.
— Ты заметил, что он не один? — осведомился монах.
— Тю! Это ж торгаши! Порублю всех, как солому! Иль сомневаешься? — Пан Кошта подбоченился, расправил длинные рыжие усы, глянул соколом.
— Ничуть. Но вынужден напомнить, что эта река не Висла, а Днепр. И здесь за убийство этих смердов с тебя сдерут такую виру, какую ты, пан, и за десять лет не соберешь.
— Это если я захочу ее платить! — осклабился пан Кошта.
— А не захочешь, так будешь в яме сидеть, дерьмо свое жрать! — сердито бросил монах. — И мы с тобой заодно.
— Нас не можно! — вмешался пан Яцек. — Мы же послы!
Монах только головой мотнул, не желая отвечать на такую дурость. Можно подумать, этот глупец не присутствовал на княжьем суде.
Надо признать, что святой отец тоже был не в лучшем настроении. Магдебургский архиепископ Адальберт, главным образом и снарядивший его посольство, поручил Фредрику узнать, не склонен ли новый киевский владетель принять Крест из рук Папы. К сожалению, оказалось, что новый герцог русов еще хуже старого. Тот-то крещеный, хоть и десятины не платил по мерзкому восточному обычаю. Владимир и вовсе закоренелый язычник, как и отец его, Святослав, вынудивший некогда архиепископа спешно покинуть Киев[17]. Это Адальберт придумал насчет посольства. И дары он предоставил. Получив такие дары, воинственный рус непременно должен был обидеться на князя Мешко. А четырех идиотов в сопровождение Фредрику навязали уже в Гнездне. Тут уж никуда не денешься. Иначе кто поверит, что посольство — от князя Мешко. Фредрик взял тех, кто подешевле. Не без умысла. Чем больше паны начудят, тем меньше у русов будет любви к гнезднинскому князю. Фредрик знал, что спутники его — дураковатые. Но не думал, что настолько.
— Боишься, патер? — осведомился пан Кошта.
Вот наглый варвар. Таких даже святой крест не исправит. Дикарь, он и есть дикарь.
— О чем Панове спорят? — поинтересовались догнавшие передовых пан Стась и пан Казимир, коих, строго говоря, панами называть не стоило, потому что с благородной шляхтой их роднили лишь сабли да усы.
— Там, впереди, — торгаш местный, который нас на суде лаял, — поведал Кошта. — Хочу его наказать, а кое-кто не дозволяет. Видно, за шкуру свою боится.
— Моя шкура, пан, не мне принадлежит, а Церкви! — высокомерно ответил Фредрик. — Если ты хочешь отомстить, не будь дураком. Выбери время поудобней и место потише. Не то вместо мести получишь железом по башке!
61 
