141 
Я сразу сникла. Вот так всегда: сначала руку протянут, а укусить не дадут, потому что ничего вкусного в этой руке нет и не было.
— Но мне есть у кого спросить.
— У кого? — тут же вскинула полные надежды глаза я.
Брат наклонился к самому моему уху и заговорщицки прошептал:
— Скоро узнаешь.
Вот противный! У меня тут беда, понимаешь, а он любопытством пытать собрался. Трудно сказать, что ли?
— А с мужем… — Фен быстро перевел разговор на следующую тему, чтобы не нарваться на неиссякаемый поток вопросов: «Кто? Где? Когда? С кем? Сколько раз?» — С мужем, боюсь, все гораздо сложнее. Насколько я знаю, браки, подобные вашему, просто так не расторгаются.
Я застыла от столь неожиданной подлости с открытым ртом и не донесенной до него серо-зеленой ягодкой, название которой мне было неизвестно. Целое блюдо этих ягод, со стороны выглядевших как речные камушки, живописно стояло в центре стола, но в процессе разговора моя рука постоянно тянулась к ним и одну за одной отправляла в рот. Ягоды были чуть сладковатыми, с легким освежающим вкусом и не слишком сочными, а потому проскакивали хорошо, несмотря на недавнюю обильную трапезу. Это почему-то успокаивало. На тот момент, когда Фен огорошил меня неприятным известием о нерушимой крепости моих брачных оков, в пальцах я держала предпоследнюю «успокоительную пилюлю».
— Но почему?
Когда Владыка со зловещим видом сказал мне то же самое, я ему не поверила. Думала, просто пугает и пытается задавить меня авторитетом, используя его на благо развития своего царства. Оказывается, не пугал. Но если браки кто-то заключает, значит, должен быть и тот, кто эти же самые браки расторгает.
— Кстати, зря ты шельмики ешь, они несъедобные, — вместо прямого ответа как бы между прочим заметил Фен.
— Что я ем? — До меня не сразу дошел смысл сказанного, мысли были заняты несколько иным, более насущным.
— Шельмик, фрукт, из которого ты в данный момент пюре пытаешься сделать. Они здесь просто для красоты поставлены и в пищу совершенно не пригодны. А в больших количествах вообще ядовиты.
Я озадаченно посмотрела на то, что осталось от пришедшей в негодность (как пищевую, так и эстетическую) ягодки, и медленно подняла на брата взгляд, полный праведного гнева и жажды мщения.
— А раньше ты не мог сказать?!
Остатки шельмика полетели в сторону брата-предателя, но тот успел увернуться и, весело хохоча, отбежал к противоположному концу стола. Второй шельмик почти нашел свою цель, лишь слегка мазнув Фена по плечу. На этом снаряды по закону подлости закончились, поэтому пришлось взять тарелку, потом бокал, супницу… Убью заразу! Не умру, пока не рассчитаюсь с этим… с этим…
— Салли, я пошутил, — продолжая смеяться, Фен ловко прятался от непрерывно летящих в него предметов под скатертью, но неудачи меня никогда не останавливали.
На звон бьющейся посуды сбежалась, наверное, вся прислуга. Причем не всем штатом сразу, как можно было ожидать — с оружием наперевес и готовностью ценой собственной жизни защищать царскую особу, а поодиночке, и каждый по очереди осторожно заглядывал в трапезную. Но, увидев учиненный и продолжающий учиняться беспорядок, который, кроме капитальной уборки, никому и ничем не угрожал, спешили ретироваться, чтобы не попасть на линию огня. Лучше навести порядок позже в более спокойной и мирной обстановке, когда побоище закончится, чем пытаться предотвратить то, что предотвращению уже не подлежало. В конце концов, посуда тоже имеет свойство заканчиваться.
— Салли, сестренка, признаю, идея пошутить была глупой. — Фен в очередной раз нырнул под стол от летящего в него блюдца и уже оттуда заявил: — Если ты в меня попадешь, это может быть расценено как попытка устранения законного претендента на престол с целью занять его место. А это политическая статья, между прочим.
У меня внутри все кипело от злости. По соображениям, далеким от политических. Подобные шутки с некоторых пор я плохо понимаю, а от этого мстить буду долго и больно.
Зажав в руке, свободной от метания столовых приборов, грязный половник, я маленькими шажками начала приближаться к месту дислокации подлого шутника. Если не получается достать паразита издалека, придется сокращать дистанцию до минимальной.
— Сейчас у тебя будет своя статья, — многообещающе прошипела я, подкрадываясь все ближе и ближе. — По инвалидности. И будешь до конца жизни улыбаться всеми тремя блаженными мордами.
141 
