11 
А я все старался понять: что же произошло? Что привело меня к такому состоянию? Неужели это из-за Димки Соломенцева? Слишком мелко, ничтожно... Может быть, потому, что я тщательно продумал весь разговор с этим мифическим «представителем министерства», а получилось черт знает что, и я теперь оскорблен в своих лучших чувствах? Или потому, что я оказался не очень честен и затеял маленькую, гнусную интрижку не пустил Соломенцева в Хлыбово, чтобы самому слетать с этим начальником... С каким начальником? Там же не было никакого начальника! Там же какая-то девчонка, студентка какая-то была!
Но какие бы причины я ни находил, в памяти моей и в глазах моих стояло только то, что я увидел, когда обернулся там, на поле.
Как улыбнулся Азанчеев...
Как вздохнула Катерина...
Как Азанчеев посмотрел ей вслед...
Как Сахно перехватил взгляд Азанчеева и растерялся, словно неожиданно что-то открыл для себя...
САХНО
Еще когда с аэродрома ехали — меня Витя Азанчеев на своем мотоцикле вез, — выпить захотелось, я и говорю ему:
— Витек, давай завернем ко мне. Надежда поздно придет — у нее сегодня кружок радио в Доме пионеров. Она там часов до десяти с пацанами провозится, а мы с тобой за это время знаешь как хорошо посидим. Грибочки шикарные, мяса нажарим.
А он мне и говорит:
— Да нет, Сергей Николаевич, спасибо. У меня завтра вылет в семь двадцать.
— Так мы же по маленькой, — говорю.
И так мне захотелось посидеть с ним, так неохота было одному возвращаться...
— Спасибо, — говорит, — Сергей Николаевич. Как-нибудь в следующий раз.
— Ну смотри, — говорю. — Как хочешь. А то посидели бы...
Доехали до гастронома, я и говорю ему:
— Тормозни, Витек, я здесь выползу.
А потом в шутку и говорю:
— Пора тебе, Витя, этот драндулет на «Москвича» хотя бы сменить.
— Зачем мне одному «Москвич», Сергей Николаевич? — говорит он.
— А ты женись.
— Не на ком, — говорит.
Я вспомнил, как он посмотрел сегодня на Катерину Михайловну Селезневу.
— Все равно, — говорю, — купи, Витька, «Москвич»... Я тебе денег в долг дам. А то мне знаешь как тяжело из твоей коляски ноги выбрасывать!..
А он засмеялся и говорит:
— Вот это другое дело! Завтра же и запишусь.
— Ну привет, — говорю. — До завтра.
Попрощались мы с ним у гастронома, и он дальше покатил. Где-то он там на краю города комнату снимает.
Хороший летчик, грамотный...
Пришел домой, переоделся, походил по пустым комнатам и на кухню.
Открыл банку с помидорчиками. Надя их на зиму закатывает страшное количество. Сел, налил себе рюмку и выпил.
Выпил и задумался. Почему это, думаю, именно сегодня меня на водочку потянуло? С чего бы это? Зря Димка так нахально Селезнева напарил. Селезнев мужик стоящий. Как он, понимаешь, повернулся, ни слова не проронил и пошел себе!.. Я бы на его месте этому сопляку так вмазал... Витя Азанчеев тоже гусь... Обязательно нужно глаза на Екатерину Михайловну пялить... Я ничего не хочу про Витю плохого сказать — человек он хороший, серьезный и зря во всякие чувства играть не будет. Так это еще хуже! И себе маета, и людям не очень-то приятно... А Ванька Гонтовой ну такая бездарность! Чуть что: «Командира эскадрильи на вышку!» Ну пустил бы этого щенка в Хлыбово, и никто ничего не знал бы... Никаких никому душевных обид не пришлось бы нести. Ни Селезневу, ни этой девчонке. Хорошо ли людей на позор выставлять?.. Людей от лишних мучений оберегать нужно...
Сегодня с буденновской площадки взлетал — все вроде нормально было. Высоту набрал, лег на курс, начал переориентировать радиокомпас — цифрового отсчета на лимбе не вижу! Стрелку вижу, а цифры плывут, сволочи, в глазах, и хоть криком кричи!.. Ну что ты будешь делать?! Я на другие приборы смотрю — крупные обозначения кое-как различаю, мелкие — ни одного!.. И сразу же голова разболелась... Посидел минут пять, успокоился, и все в норму пришло. Только в затылке ломило до самой посадки...
Кончать надо, кончать... Хватит сквозь медицинскую комиссию на брюхе по-пластунски проползать.
... Только я помидорчик из банки выудил, слышу, Надежда у двери скребется. Дом новый, все дверные коробки наперекосяк: замок врежешь, все совместишь с минимальным допуском, а через месяц дверь не открыть. То ли косяки пересохли и покоробились, то ли, как говррят, действительно дом «осадку дает». Вот и стоишь иногда на лестнице час целый и в собственную квартиру попасть не можешь.
11 
