Особенно,... 
81 
Клод-Луи огляделся и затем молча кивнул в сторону кабинета. Дамиан пошел рядом с ним, почти вплотную.
– Я не буду останавливаться на деталях. У нас мало времени. Ваша жена не умерла. Я только что узнал об этом и помчался сообщать вам.
Дамиан вздрогнул, словно его поразила молния. У него онемела грудь и перехватило дыхание.
– Что ты сказал? Я не ослышался?
О Боже, как он хотел, чтобы это было правдой!
– Мадам Фэлон жива. Она здесь, в Париже.
– Если это неудачная шутка или ты что-то напутал, я тебе не прощу.
– Это не шутка. И я надеюсь, что не ошибся. Есть только один путь все выяснить. Вам нужно поехать вместе со мной.
– Где она? – сказал Дамиан.
У него так сильно и часто забилось сердце, что от его ударов сотрясение передалось на руки.
– Ее насильно удерживают в «Мире удовольствий», небезызвестном борделе на набережной Сены. Поэтому я так спешил к вам.
– Ты уверен, что это Александра? Откуда ты узнал?
– Первые слухи прошли дня три назад. Об этом сообщил один моряк из дока. Он находился с девушкой в «Мире» и сказал, что там была молодая женщина, англичанка, прекраснее самой Афродиты. С его слов, она попала туда недавно. Ее привезли два наполеоновских солдата и продали в девки.
– Маловероятно, что это она.
– Сначала я тоже так подумал и не стал вам сразу сообщать. Я решил переговорить кое с кем из сведущих людей. Попросил сделать мне небольшое одолжение. И вот что я узнал. Оказывается, она была ранена, и Селеста Дюмен сама ухаживала за ней. Теперь, когда женщина поправилась, ее держат там против воли. И еще мне сказали, что первого августа, то есть сегодня, должен состояться аукцион. Вечером ее продадут тому, кто заплатит больше всех.
У Дамиана от волнения вырвался свистящий звук.
– О Господи! – Он быстро взглянул на дверь, потом снова на своего друга. – И все-таки я не уверен, что это она.
Однако раздумывать было некогда. Он знал, что должен быть там. В этот момент его не удержал бы и полк солдат.
– У них мощная охрана, – сказал Клод-Луи. – Если все-таки окажется, что это ваша жена, просто так вам ее не взять. Они вас не пустят без контрамарки. Туда надо идти или с их бумажками, или в сопровождении полковника Лафона и полдюжины его парней. Дамиан покачал головой.
– На это у нас нет времени. Возможно, аукцион уже начался.
– Что вы собираетесь делать?
Дамиан молча пошел в другой конец комнаты. Достал из ящика письменного стола пистолет, проверил обойму и сунул оружие в карман плаща. Отодвинув картину, висевшую над столом, он набрал код секретного замка и вытащил из сейфа увесистый мешочек с монетами.
Его лицо исказила жестокая ухмылка.
– Я не хочу быть битым. Если это моя жена, то, я уверен, цена подскочит до небес.
Клод-Луи одобрительно похлопал его по спине.
– Идите к экипажу. Я сейчас. Только возьму пистолет и нагоню вас.
Дамиан кивнул, и они вдвоем направились к двери.
О Господи! Как она вынесет все это? Александра посмотрела на вульгарный кружевной корсет и короткую, почти прозрачную рубашку, едва прикрывавшую ягодицы. Грудь неприлично выступала, так что соски были почти наполовину обнажены. Их покрывал легкий слой румян. Она поежилась, вспомнив, как к ним прикасалась мадам, пока накладывала краску. У хозяйки тряслись руки, и она непрерывно облизывала губы.
Сопротивляться было бесполезно. Александра знала, что если откажется, ее оденут силой. Пока она натягивала прозрачные молочного цвета чулки и белые атласные подвязки, мадам утягивала на ней корсет. После этого Селеста расчесала Александре волосы, оставив их свободно лежать на спине, и в довершение туалета обвязала шею ленточкой.
Александра не заплакала. Только не в этот раз. Не сегодня.
До этого вечера она плакала каждый день. Она по-прежнему упрашивала и умоляла свою властительницу, за что была несколько раз выпорота ивовым прутом. Мадам предупредила, что ужесточит наказание. Ей было сказано, что арап применит свой ремень, если Александра не перестанет упорствовать. Для большей острастки мадам заверила ее, что он сделает это с величайшим удовольствием. Угроза выглядела вполне правдоподобно. Александра не раз замечала, как он похотливо улыбался и одолевал женщин своими непристойными ласками. Она не видела возможности выбраться из этого бедлама, называвшегося теперь ее домом.
На сострадание со стороны других его обитателей рассчитывать не приходилось. По всеобщему убеждению, она должна была примириться со своей судьбой.
81 
