Особенно,... 
28 
Однако в итоге ему пришлось смириться с мыслью, что рассказ Коли слишком подробен, чтобы быть дешевой выдумкой. К тому же, пока не вернулись воспоминания, ему ничего другого не оставалось, как слушать и верить (пока, во всяком случае) на слово.
Сначала он получил подтверждение, что действительно является Виталием Фирсовым и проживает в этой самой квартире. Затем последовали вещи более удивительные, а именно:
— что Николай Скогарев, он же Коля — друг детства, вместе куличики лепили, ходили в одну школу;
— что уже пять лет как друзья детства — партнеры по бизнесу, точнее — Фирсов является коммерческим директором Колиной фирмы «Скогарев и партнеры»;
— что Фирсова обвиняют в заключении липовых контрактов и уводе денег из госучреждений;
— что дело получило огласку и кто-то слил материалы проверок в прессу;
— что по факту публикаций уже возбуждено уголовное дело и Виталия ищут и милиция, и прокуратура.
— Правда, были статьи в газетах? — поинтересовался Виталий с такой живостью, словно речь шла не о нем, а о каком-то неизвестном прощелыге.
— Да уж были, сейчас принесу.
Николай поднялся, скрылся где-то в глубине квартиры, но через некоторое время вернулся, бросив на стол несколько газет, среди которых Виталий сразу выделил два весьма уважаемых деловых издания. Быстро просмотрев статьи, Виталий уронил газеты на колени. Было непонятно, что делать дальше.
— Слушай, — спросил он у молчащего Коли, — а если меня похитили, делали какие-то уколы, чтобы я сказал правду или подписал нужный протокол…
— Зачем тогда отпустили? — резонно возразил Николай.
— Вообще странно, — продолжал задумчиво рассуждать Виталий, — я совершенно ничего не помню. Какие-то смутные ощущения, но — совершенно ничего. А ты не знаешь, куда я вчера мог поехать?
— Нет. Вчера появилась информация о возбуждении против тебя уголовного дела. Значит — задержание, арест и так далее. Я к тебе — у тебя дома никого. Телефон отключен, да и не знаю я — вдруг он уже на прослушке. Искал тебя, искал — нет. До вечера ждал, потом вот ребят с фирмы подключил. И по кабакам ездили, и у баб твоих телефоны оборвали, в казино заезжали — ты как в воду канул. Утром собрались у тебя — сидим, думаем, что делать, может, тебя замели уже и передачи надо посылать. И тут ты, как снег на голову. И ничего не помнишь, что не прибавляет оптимизма.
— Да какой уж тут оптимизм! А что, я действительно мог все это украсть?
— Откуда я знаю, ты же со мной не советовался. Хотя, честно тебе признаюсь — не верю я во все это! — Николай с силой ударил себя кулаком по колену. — Слишком давно тебя знаю, потому и не верю. Не пошел бы ты на откровенное преступление. Но, видимо, все-таки что-то было, если смогли они тебя прицепить к этому делу.
— Может, меня похитили, накачали какой-нибудь дрянью, чтобы я во всем сознался и подписал показания?
— Ага, и потом, высосав твой мозг, отпустили погулять…
— Да, странно, — задумчиво произнес Виталий. — И что теперь делать?
— Ключевой вопрос, — оживился Коля. — Уже сутки думаем. Вот если бы ты вспомнил…
— А если я еще долго не вспомню? А если никогда ничего не вспомню?
— Ладно, не психуй. Надо тебя врачам показать. Ты же в норме, только память пропала, а это, скорее всего, поправимо. Понимаешь, если тебя сейчас передать следствию, они из тебя Джека-потрошителя сделают, а ты даже возразить ничего не сможешь. Как альтернатива — тюремная больница, вплоть до выздоровления. А дальше опять следствие…
— Ужас какой-то. Что делать будем, что вообще мы можем сделать? Вернее — что ты можешь?
Николай ненадолго, замолчал, докуривая очередную сигарету и о чем-то напряженно думая. Потом сказал:
— Это дело сложное, но, я полагаю, не безнадежное. Есть связи, есть выходы к нужным людям, есть, в конечном счете, весьма ловкие адвокаты. Но все это следует провернуть быстро. Очень быстро. А тебя пока — спрятать, только подальше, не на даче у знакомых.
Тут Николай снова ударил себя кулаком по колену:
— Вот зараза, совсем забыл! Мне же в Германию завтра лететь, передачу акций подписывать. Ты небось этого тоже не помнишь?
— Каких акций?
— Мы передаем немцам часть нашего бизнеса, а они нам — часть своего. Для более тесного сотрудничества.
Виталий только растерянно развел руками.
— Понятно, — расстроился Коля, — ну да ладно, потом вспомнишь. — И вдруг радостно воскликнул: — Идея!
28 
