Глава 3

Баронство. Плен

Как все же приятно пройтись по светлому сосняку, наполненному пьянящим ароматом хвои и смолы, мягко ступая по земле, усеянной сухими иголками, скрадывающими каждый шаг и делая его абсолютно неслышным. Это только полные неумехи способны нашуметь в сосняке, опытный следопыт здесь пройдет тихо, словно по перине. Однако Жан больше предпочел бы чащу с густым подлеском, способным укрыть опытного лесовика даже на расстоянии вытянутой руки. Светлый сосняк потому так и называется, что в нем не растет даже трава, так как сосны забивают любую растительность и видно довольно далеко, при случае пешему в таком лесу не уйти от конного, чего не скажешь о чаще. Конечно, там надо быть не в пример более внимательным и осмотрительным, дабы не пропустить попавшуюся под ноги ветку и не выдать себя ее хрустом, но зато там нет столь далеко просматриваемого пространства.

И все же Жан с видимым удовольствием втянул носом пряный воздух и, на мгновение расслабившись, глубоко вздохнул. Трое, сопровождающие его и внимательно осматривавшиеся по сторонам, недоуменно переглянулись. Что это старшой еще надумал? Нашел время расслабляться. Тут того и гляди орки обнаружат столь желанную добычу. Ладони, сжимающие карабины, вдруг стали потными, один из охотников отер ладонь о камуфлированный чехол, второй, продолжая осматриваться в своем секторе, присел и, зачерпнув горсть иголок, быстро потер ладони, покрывая их пылью: конечно, руки чистотой после этой процедуры не блещут, зато оружие теперь не скользит, а чистота – это дело никуда не денется, придет время, руки и вымыть можно – главное, чтобы это время пришло.

Жан осмотрел своих артельщиков и задорно ухмыльнулся. Его сильно позабавило то, в каком они сейчас были напряжении: глядя на них, он вспомнил себя и то время, когда сам впервые оказался на орочьей стороне. Тогда, после первого похода, он решил для себя, что больше на эту сторону не ходок. Его трясло целые сутки, а старший все подливал и подливал, пока не накачал новичка до потери сознания.

Второй поход прошел уже куда легче, и в этот раз он чувствовал себя куда увереннее. Дальше – больше, и даже после того, как они нарвались на орочью засаду и вся артель полегла, а он только чудом вырвался и сумел уйти, этот берег продолжал его манить с неодолимой силой. Тогда он вернулся, сбив новую артель.

Прошло два года с тех пор, как он был здесь в последний раз, и только опять ступив на этот берег, понял, насколько ему не хватало этих походов по полной опасности земле, где смерть могла прятаться за каждым кустом или пригорком, высматривать тебя из-за каждого валуна или ствола дерева, где если не ты, то тебя. Его артельщики были напряжены до предела, а он как мальчишка сейчас чувствовал небывалый подъем и радость, словно при встрече со старым другом.

Вздохнув еще раз, он тут же изменился и уподобился взведенной пружине. Все, больше расслабляться нельзя: орочья сторона ошибок не прощает.

Светлый сосняк как-то сразу сменился смешанным лесом, словно деревья провели границу между своими владениями. Правда, разница оказалась незначительной – листва только-только стала проклевываться, так что видимость продолжала оставаться весьма на большое расстояние, но уже не так, как в сосняке: здесь теперь хотя бы можно было укрыться за густыми ветками подлеска, да и стволы деревьев были куда чаще. В общем, передвигаться здесь стало несколько проще, но в то же время и опаснее: орки были великолепными лесовиками, а потому умели маскироваться ничуть не хуже охотников, а в чем-то и лучше.

  28