25

Пришла та самая ночь .

Накануне Она была здесь, в опочивальне царя. Нынче утром Фаргал велел не менять простыней, хранивших запах Ее человеческого тела. Этот запах не выветрится долго, может, неделю. Она ведь оставалась богиней даже в человеческом облике. Поэтому аромат Ее любви будет еще долго витать в просторной спальне, и еще не единожды ноздри входящих сюда мужчин будут, расширяясь, жадно втягивать этот аромат…

Прошлой ночью Она была здесь. И то был знак, что нынешняя ночь – та самая .

Когда ночь достигла середины, Фаргал поднялся со своего просторного ложа.

Не прибегая к помощи слуг, царь оделся, натянул легкую кольчугу, выкованную мастерами Великондара три века тому назад, опоясался своим мечом, покрыл голову черным гребенчатым шлемом без знаков царской власти. Личина шлема закрыла его лицо до подбородка. Перебросив через руку черный шерстяной плащ, Фаргал тихо свистнул. Герой, его пес из породы боевых собак, проснувшийся одновременно с хозяином, но до этого лишь следивший за ним коричневыми выпуклыми глазами, вскочил и застучал хвостом.

Царь коснулся рукой львиной головы на стене, и панель отъехала в сторону, открывая зев тайного хода.

Сняв с держателя пропитанный маслом горящий факел, придерживая рукой длинные ножны, царь шагнул в темноту. Пес поспешил следом. Не успели они пройти и десятка шагов, как панель пришла в движение и встала на прежнее место. Царская опочивальня опустела.

Тайный ход вел на служебный двор. Оттуда было рукой подать до дворцовых конюшен.

Черный жеребец Фаргала негромко заржал, приветствуя хозяина.

Конюх-сторож, поспешивший на звук, был остановлен рычащим Героем. Царский пес, оскалив клыки, стоял посреди прохода. В холке он был человеку по грудь.

Сторож схватился за дубинку, но тут из стойла выглянул Фаргал. Шлем он снял, когда подходил к жеребцу, и конюх узнал царя.

Низко поклонившись, парень попятился.

Герой, расставив передние лапы, наклонив тяжелую башку, проводил его подозрительным взглядом.

Фаргал сам оседлал жеребца и вывел его из конюшни.

Луна зашла. Теперь только свет звезд боролся с темнотой. Лязгая подковами, черный конь с черным всадником единой огромной тенью пронеслись через город к западным воротам. Стража, узнав пса и коня государя, поспешила отворить, и царственный всадник выехал на большую дорогу. Здесь он ослабил поводья, и черный жеребец пошел галопом. Черный плащ Фаргала, раздуваемый ветром, реял над крупом коня. Серебряная восьмиконечная звезда на медальоне шлема тлела в звездном свете, как живой глаз дракона.

Через полторы мили Фаргал свернул с дороги на узкую тропу, уводящую вверх, к пологим холмам Боери. Жеребец сбавил, и пес вырвался вперед. Валкий скок Героя был не так красив и быстр, как бег лошади, но зато пес был способен неутомимо, без отдыха бежать многие часы, покрывая за ночь десятки миль. Но на сей раз путь был сравнительно недолог.

Тропа уходила все выше и выше, между виноградниками, между колючими кустами, чьи ягоды еще месяц назад расклевали птицы, выше, пока не исчезла в древней буковой Роще, называемой Венчальной.

Царь взял поводья, и жеребец пошел шагом. Спустя некоторое время конь остановился. Царь не препятствовал этому.

Сидя в седле, он ждал, молчаливый и неподвижный.

Герой прошелся кругом, вороша мордой старую листву, задрал ногу у ствола. Потом вернулся и лег неподалеку. Жеребец фыркнул на него, ударил копытом. Фаргал погладил его по шее, и вороной, успокоившись, снова застыл.

  71