99 
– Перун,– мрачно произнес Духарев.– Пусть он нас рассудит.
– Значит, ты хочешь Правды? – вкрадчиво произнес Игорь.
– Хочу! – последовал твердый ответ.
– И хочешь, чтобы Перун рассудил, кто из нас прав?
– Да!
– И если Перун будет на моей стороне, ты ответишь на мой вопрос?
– Да! – подтвердил Духарев, подумав: «Если меня прикончат в поединке, отвечать будет некому!»
Но князь был достаточно умен.
– Или ты, или твои друзья, так?
– Так,– нехотя подтвердил Духарев.
– Так,– после короткой паузы подтвердили Устах и Машег.
– Добро! – кивнул князь.– Ты будешь биться пред Перуном с моим витязем. И будет так, как рассудит наш бог. Все слышали?
Слышали все. Ритуал был соблюден, и теперь…
– Асмуд! – властно произнес князь.
– Я, батька! – тут же откликнулся ближний боярин.
– Постоишь за меня пред судом божьим?
– Мне? С ним? – в голосе княжьего варяга прозвучало удивление.
Глава сорок вторая
Асмуд, сын Стемида
Асмуд. Серега уже слышал это имя. Из уст княгини Ольги. Когда Духарев предлагал, так же как сейчас, через поединок призвать к ответу боярина Скарпи.
«Я знаю, кого выставит мой муж»,– сказала тогда княгиня.
«Кого?»– спросил Свенельд.
«Асмуда».
И вопрос был снят. С точки зрения воеводы, против Асмуда у Сереги шансов не было.
«Кажется, я вляпался»,– подумал Сергей.
Обидно, что Асмудом оказался тот самый боярин-варяг, который поглядывал на Духарева с явной симпатией. Даже если Свенельд ошибался и Серега окажется сильнее – что хорошего в том, чтобы убить единственного союзника во вражеском стане?
«Может, он не станет со мной драться?» – с надеждой подумал Духарев.
– Ты отказываешься? – с неменьшим удивлением спросил князь.
– Ровня ли он мне, батька? – проворчал боярин.– Гридень храбрый, не спорю, но, может, поищешь кого… попроще?
– Не ровня, говоришь? – Игорь прищурился.– А не тот ли ты Серегей-варяг, что как-то убил в Смоленске Хайнара-сотника?
Вспомнил!
– Тот,– подтвердил Духарев.
«Сейчас предъяву сделает»,– подумал он.
Но князь поступил иначе.
– Видишь, Асмуд, этот гридь не так уж прост, как ты думаешь. Ну?
– Добро,– без охоты согласился боярин.– Я встану. Только… Слушай меня, варяг! Может, решим без боя? Не хочу я тебя убивать.
– А я – тебя,– отозвался Духарев.– Но откуда ты знаешь, что именно я буду убит?
Боярин усмехнулся.
– Ты храбр,– сказал он.– Только еще не было такого, чтобы Асмуд, сын Стемида, собрался кого-то убить – и не убил.
И то, как он это сказал, очень не понравилось Духареву. А еще меньше понравилось, как мягко и почти бесшумно соскочил с седла этот немолоденький, в тяжелых доспехах витязь, ростом почти не уступающий Сергею. И тигриная походочка Асмуда Духареву тоже совсем не понравилась.
Дружина раздалась, освобождая место. Асмуд вытянул меч, а из притороченного к седлу кожаного чехла – двуручную нурманскую секиру. Провернул в руке легко, словно метательный топорик.
Духарев, который собирался было попросить у Устаха большой щит, тут же отказался от этой мысли.
Что-то знакомое было в манере этого княжьего боярина. В том, как он управлялся с оружием. Что-то очень похожее… на Рёреха! А Духарев еще не забыл, как ловко орудовал одноногий старик тяжелой секирой. Такое забудешь! Получше управлялся, чем любой нурман, так что тяжелый неуклюжий щит становился скорее помехой, чем защитой. А у этого буйвола и ноги целы, и силища невероятная, сразу видно. Нет, тут нужен не щит, а…
Духарев шагнул к Элде – и взял у нее легкое метательное копье-сулицу. Услышал удивленный возглас кого-то из дружинников. Кажется, он и киевского витязя сумел немножко удивить. Но не смутить.
Духарев проверился: все ли на месте, все ли в порядке? Если среди боя вдруг развяжется шнурок на сапоге – это будет неприятно.
Асмуд ждал. Он тоже оценивал, изучал, искал слабину, планировал, как вести бой, чего опасаться. Такому бойцу достаточно понаблюдать, как противник вынимает меч, чтобы прикинуть, как тот будет этим мечом шуровать.
– Руби ему ноги, Асмуд! – громко сказал Скарпи.– Панцырь не порть. Я его у тя куплю. Хороший панцырь!
Киевский варяг реплику проигнорировал, глянул вопросительно на Духарева: «Готов?»
– Готов,– сказал Сергей и потянул из-за спины меч.
Бросок киевлянина был стремителен. Одним длинным прыжком он покрыл разделявшее их расстояние. Меч метнулся к Серегиному лицу в прямом выпаде, а топор обрушился наискось, сбоку. Это был мощный ход: взять и прикончить противника первым же ударом. Духарев чисто инстинктивно откинулся назад – от летящего в глаза жала, уловил движение топора – оттолкнулся двумя ногами, упал на спину, перекатился и метнул сулицу в ногу набегающего противника.
99 
