20 
Он наклонился к мышке, потыкал в стрелку внизу экрана, и по экрану пошли уже кадры с Лудовым, который выглядел тут, впрочем, лучше, чем в аквариуме в суде, несмотря на низкое качество съемки скрытой камерой. Он куда-то шел на экране, брал у кого-то какие-то бумаги, а Кузякин продолжал бубнить за кадром: «На этой оперативной съемке видно, как бизнесмен Борис Лудов передает на таможне инвойс якобы на детали для телевизора „Панасоник“…»
Кузякин с отвращением нажал стрелкой мыши на крестик, означающий выход из программы.
— Выходит, это я его и посадил три года назад, так, что ли?
— Ну, это ты о себе возомнил! — довольно сказал Шкулев. — Просто менты нам слили, для чего-то это им было нужно. Это же их оперативная съемка, а мы только текстом обвязали. Точнее, ты.
— Вот из-за таких сюжетов я и не могу с тобой больше работать, — сказал Кузякин.
Он опять обошел стол и сел, по пути вытащив сигарету из пачки на столе у шефа.
— Ты из себя борца за идею не строй. Тебя не за это выгнали, а по сокращению штатов, — сказал Шкулев, налив себе еще коньячку. Он ловко выплеснул коньяк в горло и на этот раз даже не поморщился, — А что тебе не нравится, Кузя? Все подтверждается, его судят, ты же сам его и судишь теперь. Вот сюжетец! А я тебе за это даже и заплатил три года назад, наверное, долларов четыреста. Ни за что фактически, за монтаж. А ты мне теперь вроде какие-то претензии предъявляешь. Не понимаю тебя, Кузя… У тебя что, угрызения совести? С чего это вдруг? Его же за убийство судят, там все доказано.
— Может, и доказано, — сказал Кузякин, закуривая и кашляя. — Но как-то не хочется мне иметь ко всему этому отношение. Испоганили мы профессию. Все-таки то, что мы показывали когда-то вначале, имело хоть какое-то отношение к истине…
— Это ты говоришь мне об истине? — захохотал шеф демонически, но вроде как даже искренне, — От кого я это слышу? Это ты, журналюга продажная?
— Да, может, я и продажный, — сказал Кузякин, — хотя и не до такой степени, как ты. Но истине-то не жарко и не холодно от того, что мы тут ею вроде как торгуем. Это нам с тобой от этого должно быть жарко или холодно.
— Что это ты, Кузя, испугался, что ли, чего? — посмотрел на него уже с настоящей, откуда-то вдруг вырвавшейся злобой Шкулев. — Ложь — это наша профессия, а на истине пусть зарабатывают в Патриархии. Или, может, ты тоже в церковь сходил? Нет, брат, если про Бога все не выдумки, то мы с тобой уже в аду, и нам оттуда обратной дороги нет. Ну, разве что все отдать — и в монастырь, но я к этому не готов. А ты, может, созрел? Только я думаю, что это все выдумки, Кузя. Так что приходи и приготовь мне винегрет из правды и вранья, тут ты мастер, и ты мне нужен.
— Да пошел ты! — с такой же искренней злобой ответил Кузякин, встал и вышел вон.
Шкулев подумал, еще раз мельком посмотрел сюжет на экране, выпил еще стопку и позвонил по телефону.
— Олег Афанасьевич? — сказал он в трубку. — Приветствую!.. Да, был он у меня, его настроение мне не нравится. Что?.. Ну, заклинило его, какие-то, может быть, личные счеты, я не знаю. Упрямый как осел… Но в крайнем случае, я думаю, этот вопрос можно будет решить с помощью зеленых, если уж там припрет… Что?.. Да куда он денется, тем более он же сейчас безработный… Сколько-сколько!.. — Он задумался, подняв глаза к потолку. — Ну, вопрос все-таки серьезный, это же суд, это же все-таки, сами понимаете, подкуп, наверное, тысяч шесть или семь…
Если бы его телефонный собеседник мог увидеть лицо, он бы, конечно, сразу понял, что из этих пока предполагаемых шести или семи тысяч Шкулев собирался взять себе четыре.
Часть вторая
ПРЕНИЯ
Вторник, 20 июня, 10.00
Ри проехала мимо главного подъезда суда и оставила свой розовый джип за углом у магазина. Там ее внимание привлекло странное поведение присяжного Петрищева. Он зашел в магазин и остановился у прилавка: сквозь витрину Ри была видна его спина. Поглядев на полку с бутылками, Медведь отошел, опять подошел, потом спина его приподнялась во вздохе, и он направился к выходу. Ри подождала, пока он пройдет мимо, и открыла дверцу. Когда она выходила из джипа, рядом остановилась красная «Тойота», и оттуда выпорхнула складная присяжная Роза Кудинова.
— Привет! — весело затарахтела Роза немного в нос и расставляя ударения так, как будто она переводила с английского и говорила русскими словами все же не совсем по-русски. — Какая у тебя тачка! Я тоже одно время на джипе рассекала, но уж больно смешно я в нем смотрюсь, я же маленькая. Ну что, пошли судить?
20 
