Особенно,... 
70 
– Позвольте, я помогу вам надеть ее.
С помощью горничной Присцилла уже избавилась от подвенечного платья и сидела в кресле в одних панталонах, обхватив себя руками. Теперь она сняла и их, двигаясь медленно, как сомнамбула. Девушка подняла руки, и кружево облекло ее обнаженное тело. Присцилла дернулась, когда кромка коснулась бедер. Вырез был У-образный, до самой талии, так что сорочка едва не соскальзывала с грудей. Треугольник темных волос внизу живота был прекрасно виден, и Присцилла чувствовала себя гораздо хуже, чем если бы вдруг оказалась совсем обнаженной. Щеки ее вспыхнули.
«Боже, ведь придется показаться Стюарту в таком виде!»
– А вот и пеньюар.
Консуэла уже держала в руках чудесный пеньюар, в тон сорочке, хотя и менее прозрачный. Однако грудь никак не удавалось прикрыть. Не стягивать же проклятые тряпки у самого горла! Присцилла жаждала забиться под покрывало, съежиться в комочек и накрыться с головой.
– Ничего, красавица моя, – ухмыльнулась толстуха и потрепала девушку по щеке, – в первый раз всегда страшновато. Жаль, хозяин все еще занят со своими людьми. Чем короче ожидание, тем легче все проходит. Ладно, готовьтесь, а я, пожалуй, пойду.
Она вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь. Присцилла подошла к трельяжу и бессильно опустилась на стул, опершись локтями на мраморную столешницу. Консуэла вынула из ее волос многочисленные заколки и расчесала локоны с таким тщанием, что они отливали золотом в свете свечей. Несмотря на это прекрасное обрамление, очаровательное лицо Присциллы было мертвенно-бледным и онемело, как от стужи. Желая отвлечься, девушка взяла со столика щетку и провела ею по волосам, но дрожащие пальцы не слушались ее.
«Выгляжу я неплохо, – думала она, глядя на свое отражение. – Даже совсем неплохо, несмотря на круги под глазами и бледность. Стюарт, наверное, даже останется доволен».
А понравилось бы все это Брендону?
Брендон! Имя отдалось болезненным эхом в сознании, где царила гулкая пустота отчаяния. Горло стеснилось, слезы подступили к глазам, обжигающие и горькие. Как случилось, что несколько дней, проведенных рядом с ним, так изменили ее?
Теперь, размышляя о роскошном особняке, о мужском покровительстве и безопасной обеспеченной жизни – обо всем, что предлагал ей Стюарт и о чем сама Присцилла когда-то мечтала, – она уже не считала это важным, во всяком случае, самым важным.
Где ее мечты о благополучном браке, о семье и детях? Присцилла отдала бы все это за один только день, проведенный с тем, кого она успела полюбить. Где он сейчас? Что с ним? Добрался ли до Сент-Антуана или снова столкнулся по пути с индейцами? Почему иногда глаза его становились отчужденными и печальными, словно он заглядывал туда, где таилось нечто ужасное? От чего бежал Брендон, что хотел оставить далеко позади? Есть ли надежда, что он успокоится, примирится с прошлым и найдет свое место в жизни?
Присцилла безмолвно взмолилась о том, чтобы этот вечный скиталец был жив, здоров и вне опасности.
Она не хотела вызывать в памяти его образ, но его лицо явилось перед ней: чеканное, с резкими чертами и ранними морщинками – следствием тревог и раздумий. Эти морщинки походили на лучики, когда он смеялся. Присцилла вспомнила взгляд пронзительно-голубых глаз, сверкавших даже из-под полей низко надвинутой шляпы, дерзкие ласки загорелых рук, незнакомых со смущением. Едва Брендон прикасался к ней, Присцилла ощущала желание. Может, то было непозволительное, бесстыдное желание, но она жила тогда и была собой, Присциллой Мэй Уиллз!
– Брендон, Брендон, как ты мог так поступить со мной?.. – прошептала она, не слыша собственного голоса, не чувствуя слез на щеках.
Через несколько мгновений Присцилла, отказавшись от борьбы, уронила голову на руки и зарыдала – глухо и безнадежно. Не следовало так распускаться перед самым приходом Стюарта, не следовало приоткрывать тот уголок памяти, где хранились воспоминания о Брендоне. Но вместе с тем это казалось девушке правильным. Именно теперь она должна вспомнить его в последний раз – перед тем, как другой мужчина овладеет ею. Если она не даст себе волю сейчас, события этой ночи, возможно, навсегда сотрут прошлое, словно его и не было.
Стюарт коснется ее – и запачкает все, чем дорожила Присцилла. Прошлое станет для нее лишь размытым светлым пятном, да и оно постепенно растает. Стюарт отнимет у нес даже воспоминания о страсти. Она уже никогда не поверит, что понимание и нежность – спутники близости. А что, если Стюарт что-то подозревает? Почему он так стремится лишить ее независимости?
70 
