34 
Воган терялся в догадках, бессильно вцепившись пальцами в жесткую кору дерева; былые подозрения с новой силой вспыхнули в его мозгу и опять не давали покоя. Ему вновь казалось, что Джулиана намеренно проникла на собрание «Сынов Уэльса», воспользовавшись для этой цели платьем простолюдинки. Как бы то ни было, она — дочь своего отца, а отец ее — бесчестный человек, обманом завладевший чужим состоянием. К тому же Джулиана англичанка — и в этом также ее вина, как бы она ни клялась в любви к валлийской поэзии. Да и вообще, что привлекло ее, дочь английского графа, к такому простому валлийцу, как он?
Тут Воган заметил, что граф, должно быть, сказал нечто такое, что заставило Джулиану встать и покинуть Я свое место за столом. Кивнув на прощание родным, она Я удалилась к себе наверх. Несколько минут спустя в ее окне по обыкновению зажглась лампа — знак того, что Джулиана ждет его.
У Риса отлегло от сердца. Возможно, он все-таки заблуждался насчет ее неискренности. Возможно, ей всего лишь дозволено участвовать в семейной трапезе, чтобы затем вновь возвратиться в свою темницу.
Он сознавал, что безудержная страсть к Джулиане заставляет его отыскивать все новые и новые оправдания ее поведению, и увидеть истинную ее сущность было бы, для него настоящим страданием. Проклиная про себя медлительность ненавистного семейства, Воган с нетерпением дожидался, когда наконец сможет вскарабкаться наверх, в комнату к любимой.
Да, страсть к Джулиане была сильнее в нем, чем голос рассудка. И потому он не хотел предпринимать ничего, что бы могло охладить в нем это влечение. К тому же, видимо, и сама Джулиана была готова отдаться ему. Единственным его желанием было обладать ею, а все остальное пусть летит к черту. Если бы она была хоть немного опытней, Рису было бы гораздо легче осуществи задуманное, и он с наслаждением сделал бы своим соблазнительное тело с мягкой, белоснежной кожей.
Однако было ли чувство к Джулиане одним лишь влечением? Рис затруднялся с ответом. Днем, вдали от нее, все непреодолимей становилось желание говорить с нею, и потому он с таким нетерпением дожидался ночи, чтобы обсудить с Джулианой волновавшие его проблемы. Иногда он мысленно советовался с нею, вспоминая отдельные фразы, реплики, ее смех, ее сиявшие счастьем глаза. Джулиана сумела подчинить себе все его помыслы.
Теперь в гостиной дома Сент-Албансов царило заметное оживление: ужин был окончен, и все расходились по своим комнатам. Пару минут спустя Воган уже на дерево и, перебравшись на ветку, заглянул в окно Джулианы. Девушка сидела у туалетного столика и медленно расчесывала свои густые волосы. У Риса перехватило дыхание: густая масса рыжих волос поблескивала огненными искорками при каждом движении гребня.
В который раз сомнения вдруг одолели Вогана. Только слепая страсть могла бросить его, словно последнего глупца, в объятия дочери своего злейшего врага. Стараясь прогнать предательские мысли, он достал из кармана несколько камешков, специально заготовленных для такого случая. В первую ночь он неосмотрительно взобрался по узкому карнизу к самому ее окну и с мольбой пытался убедить Джулиану впустить его. Но сегодняшней ночью у него не было нужды прибегать к подобной тактике.
Наконец очередной камешек, ударившись о стекло, привлек внимание Джулианы. Она подбежала к окну, растворила его, и Рис увидел, как густой румянец покрыл ее щеки.
— Ты сегодня так рано… — прошептала она. — Почему же ты…
— Дай сперва войти. — И, стараясь сохранять равновесие, он ловко шагнул на карниз под ее окном и крепко схватился за выступ стены. Наконец, когда окно за ним закрылось, Джулиана предупредила:
— Летиция может прийти сюда в любую минуту. У нас совсем немного времени.
— Я знаю.
Сомнения, одолевавшие Риса последнее время, помимо его воли прозвучали обвинительной речью для Джулианы:
— Ты же говорила мне, что тебе не велено две недели покидать свою комнату, а я только что видел, как ты преспокойно сидишь за общим столом в гостиной!
И тут же пожалел о своих словах, увидев, как помрачнело от негодования ее лицо.
— Так, значит, ты шпионил за мной? — с обидой в голосе спросила Джулиана.
— Нет, я просто пришел раньше, потому что… — Он замолчал, видя, что она отвернулась, явно не желая выслушивать его оправдания. Какой же он подлец, если посмел обвинять в неискренности столь невинное существо!
— О, любимая, прости меня! Сам не знаю, почему ты еще терпишь все мои выходки. Я просто недостоин находиться с тобой рядом, прикасаться к тебе, моя милая.
34 
