56 
— В жизни ни за что не молился, детка. Но если это может вызволить тебя из этой поганой дыры, я буду молиться, пока лоб не расшибу.
Джоселин улыбнулась впервые после того, как раздался страшный выстрел в кабинете виконта. Она накрыла руку Броуни своей.
— Рейн выздоровеет, я уверена. А когда он поправится, он обо всем позаботится.
Броуни не ответил, он обернулся на звук ключа в замке. Джоселин молча прошла мимо него, следуя за охранником обратно в камеру.
— Ты пользуешься успехом, девочка. Это за то, что ты задирала перед ними свои красивые юбки, а? — это снова появился охранник.
С визита Броуни прошло три дня.
— Еще кто-то пришел?
Охранник — толстый седеющий бородатый мужчина с грязными каштановыми волосами, маленькими поросячьими глазками — повернул ключ и открыл тяжелую дверь.
— На сей раз жентельмен. Красивый парень. Последи лучше за своими манерами.
Джентльмен. Не Рейн; он еще не может вставать. Но он прислал кого-то вместо себя? Наконец-то пришли ее освободить? Снова затеплилась надежда. Джоселин пошла вслед за охранником по коридору, нервно пытаясь пальцами пригладить волосы, тщетно стараясь выглядеть поприличнее.
Они прошли мимо комнаты, в которую охранник водил ее в прошлый раз, вышли из общей тюрьмы и вошли на господскую половину. Здешние заключенные были достойнее тех, кто сидел в общей части, или просто у них было побольше денег.
— Сюда, — сказал охранник, распахивая низкую деревянную дверь.
В комнате было светло, ее освещали, как заметила Джоселин, длинные свечи. Обстановка состояла из массивного деревянного стола и стульев. Джо остановилась, увидев в противоположном конце комнаты стоявшего к ней спиной темноволосого человека со сложенными за спиной руками. При ее появлении он обернулся.
Грейвенволд. Это он. Темные глаза, загорелая кожа. Рейн часто говорил о нем. С бьющимся сердцем Джоселин опустилась в реверансе, боясь, что что-то случилось.
— Ты знаешь, кто я?
— Лорд Грейвенволд, — сказала она, приближаясь к нему. — Друг Рейна.
— Верно.
— Он не… не…
— Нет. Пока еще нет, во всяком случае, — решительный взгляд его черных глаз был так холоден, что она содрогнулась. — Но даже сейчас, пока мы разговариваем, его жизнь висит на волоске.
В поисках поддержки Джо ухватилась за спинку стула.
— Господи.
— Какое сожаление! Я не ожидал этого от тебя. Но не будь ты такой талантливой актрисой, Рейн не лежал бы сейчас при смерти.
— Ч-что! Неужели вы думаете, что это я его застрелила?
Его высокие скулы побледнели.
— Ваше представление чрезвычайно трогательно, миссис Уиндэм… или мисс Эсбюри? Но дело в том, что мой друг опасно ранен, и только вас можно в этом винить.
— Но я не стреляла в него! Когда Рейн поправится, он сможет сам рассказать, что произошло, — она склонилась над широким деревянным столом, умоляя его поверить, что она говорит правду, — Рейн сам сможет вам сказать, что это не я.
— Боюсь, мисс Эсбюри, что вы заблуждаетесь на этот счет. Понимаете ли, его сиятельство уже несколько раз приходил в себя. И он ясно назвал вас убийцей.
— Но Рейн не мог этого сделать! Не мог!
— Уверяю вас, он так сказал.
— Я не верю вам. Вы лжете! Я думала, вы его друг.
— Да, я его друг. И еще я человек, верящий в правосудие. И если бы не Рейн, я бы с радостью дождался, когда вас повесят.
Дрожа всем телом, Джоселин упала на стул, пытаясь побороть приступ тошноты и собраться с мыслями.
— Если вы считаете, что я виновна, зачем же вы пришли?
— Если говорить прямо, я пришел, чтобы предоставить вам выбор. Вы можете оставаться здесь, на господской половине, в ожидании процесса за попытку убийства в случае, если Рейн поправится, или обвинения, десятилетнего приговора и пожизненного заключения в случае его смерти — или быть сосланной за свое преступление.
— Сосланной?
Его взгляд был по-прежнему жестким.
— Скорее всего, на Ямайку. Так как вывоз рабов запрещен, возникла большая потребность в труде заключенных.
— Но я… я не убивала его, — слабо возразила она.
— Если правда такова, предлагаю вам предстать перед судом. Если вы невиновны, суд вас оправдает.
Суд или ссылка, у Джоселин перехватило горло.
Господи, о Господи, этого не может быть! Но так было.
Она хотела возразить, сказать, как это несправедливо, но боль в горле помешала говорить. Разве жизнь когда-нибудь была к ней справедлива? Конечно, нет, с тех пор, как умер отец. После встречи с Рейном все изменилось. Но теперь снова все обратилось против нее.
56 
