37 
– Нет! Нет! – твердила Вайра.
Он зажал ей рот поцелуями, стиснув ее руки так, что она не могла сопротивляться.
Она чувствовала, как будто он топил ее в темных, пугающих глубинах страсти, и не было ей спасения.
Его поцелуи, казалось, лишали ее сил и способности мыслить и соображать. Словно откуда-то издалека до нее донесся его ликующий голос:
– Я люблю тебя! Ты прекрасна, замечательна, восхитительна! Маленький беленький цветочек! Это наша ночь любви – я докажу тебе свою любовь.
– Нет! Нет! Пьер… пусти меня… дай мне уйти. Прошу тебя, дай мне уйти.
Его поцелуи становились все более неистовыми. Она содрогалась теперь не только от страха, но и от боли.
Внезапно он подхватил ее на руки.
– Я отнесу тебя наверх, – сказал он. – У нас еще вся ночь впереди.
Она вскрикнула. Это был крик ужаса, но, сорвавшись с ее уст, он прозвучал как жалкий вопль ребенка.
– Я не могу… не могу! – шептала Вайра, ее лицо было мокрым от слез.
Но Пьер, казалось, не слышал ее.
Он резко поднял ее, блестки с платья посыпались на ковер, мерцая как крошечные бриллианты.
Вайра видела горевшую в глазах Пьера страсть, слышала голос одержимого страстью человека и знала, что никакие мольбы о милосердии его не тронут.
В отчаянии она снова вскрикнула, но поняла, что остановить Пьера не сможет уже ничто.
Пьер, держа Вайру на руках, направился к двери.
И в это время за спиной у него послышался шум, одно из высоких французских окон, выходивших в сад, распахнулось, и голос, спокойный и ровный, произнес с явственным акцентом:
– Прошу меня извинить за вторжение, но я полагаю, мне пора отвезти Вайру домой.
Глава 5
На мгновение Пьер, казалось, лишился дара речи.
Через секунду Йен уже стоял рядом с Пьером.
– Что за черт! Кто вы такой и что здесь делаете? – наконец выговорил Пьер.
– Я поехал вслед за вами, – невозмутимо ответил Йен. – Я не собирался помешать моей невесте нанести вам дружеский визит, пока он оставался… дружеским.
Было что-то зловещее в том, как Йен произнес последние слова.
Медленно, как при замедленной съемке, Пьер опустил Вайру на пол.
Несколько секунд она стояла, дрожа всем телом, а затем, чувствуя, что близка к обмороку, опустилась в стоявшее рядом кресло и закрыла лицо руками.
Ноги не держали ее, она чувствовала на себе страстные поцелуи Пьера, чувствовала внутреннее смятение – Пьер нарушил ее душевное состояние, и сейчас она ощущала лишь пустоту и горечь. Вайре казалось, что все происшедшее ушло куда-то и уже не имело к ней никакого отношения.
Как во сне, она услышала резкий возглас Йена:
– Бог мой, да это де Шалайе!
– Да, это мое имя, – с оттенком гордости ответил Пьер. – А теперь могу я просить вас убраться вон, пока я не вышвырнул вас отсюда?
– Думаю, вам было бы трудно это сделать. Но дело в том, что я в любом случае намерен вас покинуть и увезти с собой мисс Милфилд. Но прежде чем уйти, я хотел бы сказать вам то, что давно хотел вам сказать, случись нам встретиться. А именно что вы – подонок и негодяй!
В голосе Йена было столько гнева и откровенной угрозы, что Вайра в изумлении отняла руки от лица и уставилась на него.
Мужчины стояли друг против друга, как бойцовые петухи, готовые к нападению.
Они были примерно одного роста, но если Пьера отличали подвижность и грация, свойственные французам, то Йен был мужчиной крепкого сложения, с типично британской твердостью и выдержкой.
– Не будет ли самоуверенностью с моей стороны, – осведомился Пьер насмешливым тоном, – спросить вас, чем я обязан такому проявлению внимания к моей особе?
– Разумеется, вы можете спросить, – сказал Йен. – Я – друг Летти Дарэм и ее семьи.
Вайра заметила, как Пьер вздрогнул и глаза его забегали.
Но это была лишь мгновенная реакция, потому что буквально в следующую же секунду он заметил небрежно:
– Летти Дарэм! Мне это имя незнакомо.
– Я полагаю, оно вам хорошо известно, – произнес Йен. – И ложь вам не поможет, де Шалайе. Летти, как вы отлично знаете, покончила с собой из-за вас.
– Это ложь, – сказал Пьер, но его торопливое отрицание прозвучало неубедительно.
– Это правда, – возразил Йен. – И если кого-то следует судить за убийство, так это вас.
– Я не позволю вам оскорблять меня в моем собственном доме! – в ярости воскликнул Пьер. – Убирайтесь и не смейте сюда больше показываться.
– Типичный ответ негодяя, – сказал Йен. – Я уйду, потому что не желаю пачкать подошвы моей обуви, топча ваши владения. Но прежде чем я уйду, вы получите то, что вам давно причитается по заслугам.
37 
