Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
121 
Коршунов плюнул и прекратил расспросы. Эх, был бы рядом Книва, тот бы все растолковал просто и доходчиво.
В печали и растерянности Коршунов отправился спать. Но вместо сна ему пришлось вкусить «семейной жизни»: развлекать Рагнасвинту. Развлекать же ее можно было двояко: вести с ней «благочинную беседу» или трахаться. От «благочинных бесед» со своей квено у Коршунова ныли зубы. Не то чтобы она была полной дурочкой, но теперь, когда смысл ее «щебетания» стал внятен Алексею, он уже не мог умиляться. «Славная наивная девочка» оказалась донельзя меркантильной и вдобавок страшно высокомерной по отношению ко всем, кроме себя и мужа. Нечто подобное Коршунов уже испытал, когда, овладев разговорным английским, послушал как-то любимые рок-хиты своей молодости. Короче, слушать Свинкину болтовню, состоящую из безудержного хвастовства и планов по использованию будущей коршуновской добычи, в нынешнем настроении Алексея было совершенно невозможно. И предаваться телесным утехам тоже стало нелегко. Во-первых, вокруг полон дом народу. Во-вторых… Во-вторых, в самый неподходящий момент возникало перед глазами тонкое лицо Анастасии и… Одним словом, беда. Хоть бы скорей в поход уйти…
Глава двадцать четвертая Алексей Коршунов. «С Вутьи спроса нет!»
Все было похоже на тот, первый суд. По поводу свиной колбасы. Но еще торжественнее: помимо скамьи для Стайны и «заседателей» на площадь выволокли двурылого деревянного уродца: местное судейское божество.
Распределились: слева – Алзис с кучкой свидетелей, «очевидцев» из свиты Стайны. Справа – Коршунов с Фретилой и прочими родичами мужского пола. Их набралось человек десять, в большинстве – пожилых мужиков. Молодые с Одохаром на капище отправились.
«Зрителей» набежало полная площадь. Еще бы: и развлечение, и уважительная причина увильнуть от сельхозработ.
Рагнасвинта присутствовала, но в числе зрителей. Выпустить ее в качестве свидетельницы было рискованно. Такого наговорит…
Первое слово предоставили «потерпевшему», то бишь Алзису.
– Я,– сказал «потерпевший»,– стоял спиной, ничего не видел. И тут меня кто-то ударил сзади. Я упал. Тогда увидел, что напал на меня Аласейа. Я начал подниматься – он меня снова ударил. Зуб выбил (Вилимир продемонстрировал выбитый зуб) и убить хотел, но вождь Стайна рядом оказался: не дал меня убить.
– Так было дело? – спросил Стайна Алзисовых «свидетелей».
– Так! Так! – загудели они.– Подскочил сзади… Ударил… Потом еще ударил… Зуб…
– Кто другое видел? – спокойно спросил «хранитель закона».
– Я! – выкрикнул Фретила.– Не так все было!
– Ты сам видел? – ласково осведомился Стайна.
– Нет,– буркнул Фретила.
– Очень хорошо, достойный Фретила,– еще ласковее проговорил мирный вождь.– А то ведь и я там был, как ты знаешь. И все видел. А тебя, достойный Фретила, не видел.
– Раз ты все видел, так должен знать, что…
– Я, достойный Фретила, должен суд вершить. А не свидетельствовать. Не может хранитель Закона как свидетель говорить. Так по обычаю нашему следует, и это все знают. Верно, люди?
«Люди», толпа зрителей, одобрительно загудели. Коршунов оглянулся и увидел в первых рядах знакомые физиономии. Все как один – сторонники Стайны. Многих он за столом мирного вождя наблюдал, когда в день приезда у Стайны на пиршестве надрался.
В сравнении с этой толпой «группа поддержки» Алексея выглядела довольно жалко.
«Черт,– подумал Коршунов.– А ведь тут что-то нехорошее затевается. Этот хитрожопый судья какую-то гадость задумал. Точно!»
– Кто видел не то, что сказал Алзис? – рявкнул Вилимир.– Пусть говорит.
Братья Фретилы вытолкнули мужика, у которого Рагнасвинта поясок выбирала.
– Ты видел? – Глазки-щелки мирного вождя прицелились в торговца.– Сам?
– Сам,– пробормотал тот, глядя в землю.
– Что ты видел? – в мягком голосе Стайны еле-еле, но почувствовалась угроза.
– Этот… Алзис, он с дочкой Фретилы говорил,– пробормотал мужик.
– Громче! – потребовал Стайна.– Люди должны слышать.
– Алзис говорил с дочкой Фретилы,– погромче повторил мужик.
– С квено Аласейи! – рявкнул Фретила.
– С квено Аласейи… – покорно повторил мужик, бросил на Стайну тревожный взгляд, но тот кивнул великодушно: мол, продолжай.
– Говорил, значит, с квено, а этот чужак…
121 
