Женщина пронзительно завизжала. Ее соблазнитель вскочил на ноги, схватил какую-то палку… Выбитый факел полетел в сторону. Мужчины сцепились. Женщина продолжала визжать. С переливами, как противоугонная сигнализация. Коршунов втиснулся под какое-то деревянное сооружение типа кормушки. В сарай ворвался второй «факельщик». Озарил поле боя, гаркнул:
– Хильди, заткнись! Пришибу!
Это сработало. «Сигнализация» отключилась. Следующим действием «факельщика» был точный пинок, после которого сплетение из двух тел распалось.
– Дерьмо козлиное! – заорал «факельщик».– Что вы тут творите? – и тут же: – Да вы, недоумки, амбар подожгли!
Точно, пламя от брошенного факела уже ползло по стене.
Все трое кинулись тушить пожар. Справились. Для надежности еще водичкой залили. Из той ямы, в которой Коршунов только что ванну принимал.
Алексей сидел тихо, разумно предполагая, что после всех произведенных телодвижений эти ребята здесь искать его не будут.
Только они успели покончить с пожаром, снаружи раздался топот нескольких десятков копыт.
– Стайна приехал! – гаркнул один из парней, и все, включая девку, тут же выкатились из сарая.
Глава двадцать девятая Стайна. Анастасиа. Не только наложница…
Сервы за дверью и под окном внезапно загалдели все разом, потом умолкли. Анастасиа услышала, как снаружи заржала лошадь, потом негромкий голос Стайны произнес:
– Стайса, открой. Это я.
Анастасиа соскочила с ложа и отодвинула массивную щеколду.
Едва не сбив ее с ног, в комнату ворвались охранники с факелами, мгновенно обшарили все…
– Его нет! – гаркнул Хвитс.
Стайна неторопливо вошел внутрь.
– Выйдите,– уронил он.
Охранники тут же покинули помещение. Последний воткнул свой факел в паз на стене и затворил дверь.
Стайна молча приблизился к своей наложнице, потянул носом воздух… И внезапно с силой толкнул ее в грудь.
Анастасиа отлетела назад, на ложе, опрокинулась на спину, ударившись затылком о бревенчатую стену. Но не вскрикнула.
Стайна рывком задрал рубаху, сунул руку между ног женщины, покопался там, потом понюхал пальцы…
– Он был здесь? – спросил полуутвердительно.
Анастасиа села. Поправила рубаху. Молча.
– Я тебя убью,– сказал Стайна.– Сука мокрая.
– Не грози,– ровным голосом произнесла Анастасиа.– И не говори глупостей. Ты ничего мне не сделаешь. И сам знаешь это. Тебе без меня не обойтись.
– Ничего, куплю кого-нибудь другого, кто умеет то же, что и ты. Денег хватит.
Анастасиа покачала головой. Волосы цвета воронова крыла накрыли обнажившееся плечо.
– Присядь,– низким вибрирующим голосом проговорила она.
Стайна опустился на постель. Лавка жалобно скрипнула под тяжестью мирного вождя.
Анастасиа сцепила руки на затылке, потянулась всем телом…
– Нет,– проворковала она.– Ты не найдешь никого. Нигде, даже в империи. Нигде, мой варвар.
Она вытянула ноги и положила их на колени Стайны. Ее ступни были такие маленькие, а кожа на них такая нежная, что понятно было: эти ножки никогда не ходили по земле босиком. И пахло от них не пылью и навозом, а благовонным маслом.
Масло и притирания для наложницы ежегодно обходились Стайне в сумму, на которую в Мезии можно было купить трех девственниц. Но эта женщина была права. Другую такую, как она, Стайна купить не сможет. Он и эту не покупал. Ему подарили. В благодарность за услугу. В обмен на вовремя сказанное слово. Вот как высоко ценится слово Стайны понимающими людьми. Конечно, Стайса – не только наложница. И дарители учли это. Наверное, они учли то, что после Стайсы любая женщина покажется пресной, как сухая лепешка с дыркой посередине. Если Стайна ее убьет – он потом долго будет вспоминать ее. Но Стайна – мужчина. Вождь. Если он захочет убить свою тиви, то зарежет ее собственноручно. Но сейчас он этого не сделает. Сейчас тиви ему еще нужна…
Стайна с силой сжал ее маленькие ступни. Стайсе было больно, Стайна знал, но лицо ее не дрогнуло. Ее научили переносить боль. И многому другому тоже научили.
Стайна сбросил ее ноги с колен, откинулся и поманил рукой: развлекай меня, тиви…
Наложница легко соскользнула на пол, к его ногам. Она была послушна ему. И нежна. А он – намеренно груб. Потому что она зашла слишком далеко в своей игре с Аласейей. Игре, одобренной Стайной, но… Она зашла слишком далеко. Нет, Стайна больше не сердился – только показывал, что сердит. Ведь Аласейа уже все равно что мертв. Потому что Стайна знает, в чем обвинить этого «небесного героя». Так что даже Одохар не сможет его выручить. Аласейа умрет. Не только потому, что осмелился противоречить Стайне. Еще потому, что он и его небесные паруса «цвета снега и крови» способны привлечь многих к походу, который задумал Одохар. А Стайне не нужен Одохар победоносный. Стайне нужен мертвый Одохар или хотя бы Одохар неудачливый, вдребезги разбитый ромлянами, захваченный в плен, ромлянский раб Одохар… Стайна даже зажмурился от двойного удовольствия: сладких мыслей и нежных прикосновений наложницы к его мощным ляжкам. Да, раб Одохар – это даже лучше, чем Одохар-мертвец. Стайна договорится со своими друзьями и выкупит раба Одохара. Вот это будет настоящий триумф , как говорят ромляне. Но чтобы все вышло гладко, надо избавиться от Аласейи. Он и впрямь удачлив, этот герой с чужого неба. Но из него течет кровь, следовательно, он смертен. Стайна сейчас был уверен в том, что его удача больше удачи этого Аласейи. «Удача» Стайны сейчас у ног Стайны побуждает крепнуть его мужской корень, а Аласейа кормит комаров в лесу и прячется от Стайновых слуг, как лис – от охотничьих собак. Он, конечно, ускользнул сегодня из ловушки и, скорее всего, ускользнет от посланных в погоню псов: на это его удачи хватит. Но очень скоро Стайна поймает его, заманит, как ли€са в курятник, и тогда псы Стайны разорвут лиса в клочья.