После его ухода меня сразу отпустило, и я выпила чай, заедая его пригоршней печенюшек. У меня подрагивали руки, конечно, только от перенесенных тяжестей, от чего же еще?
Лидия Антоновна, посмотрев на дверь, с одобрением сказала:
— А силен парень! Столько таскал и даже не запыхался! В моей молодости бывали у нас такие богатыри, но теперь… — И она пустилась в философски обоснованные рассуждения о хлипкости нынешней молодежи.
Поскольку я себя к современной молодежи уже не причисляла, то с удовольствием ей поддакивала, подначивая молодых на творческий спор. Но Алевтина с Мариной слишком устали, чтобы поддаваться на провокации. Мы молча пили чай, отдыхая и восстанавливая дыхание. А еще говорят, что библиотечный труд легкий. Попробовал бы тот, кто эту ерунду говорит, потаскать тяжеленные книги. Сразу бы передумал. Мы-то еще носим не так много. А вот в читальных залах и книгохранении, где за день хрупкие женщины переворачивают по нескольку тонн, под конец дня, бывало, руки отваливаются…
Ровно в шесть вышла в вестибюль, дождалась Иринку, и мы неспешно пошли по аллее мимо библиотечного фасада, вдоль которого выстроились машины, приехавшие за редкими счастливицами. Главным образом это были не очень довольные своей участью мужья, но встречались и друзья, с нетерпением поджидавшие своих подруг. У меня эта идиллия никаких черных мыслей не вызвала, но вот Иринка, слишком уж чувствительно относящаяся к чужому счастью, завистливо вздохнула:
— Знаешь, как мне порой хочется, чтобы и за мной тоже приезжал друг на крутой иномарке…
Что ж, я ее вполне понимала. Мне тоже порой хотелось простого женского счастья, пусть и не выраженного подобными показушными атрибутами, и я согласно кивнула. Но от некоторого сарказма все же не удержалась:
— А лучше не на иномарке, а на танке. Представляешь, какой кайф ехать по забитым машинами улицам на танке и никого не опасаться? Никакие пробки и гаишники не страшны…
Иринка вяло пожала плечами, но не возразила. Вот за это она мне и нравится — она спускает мне любой вздор. Я вот ляпнула совершенную чушь, вернув ее на грешную землю, и, можно сказать, ткнула носом в недостижимость мечты, а она только плечиками пожимает. Чтобы оправдаться перед ней и утешить хоть немного, я принялась в красках расписывать ей сегодняшнего супермена, поспешившего на помощь слабым женщинам. Что это тот самый владелец бутика, с которым нам уже приходилось сталкиваться, не уточнила.
Выяснилось, что я немного перестаралась, потому что из черного джипа с тонированными стеклами и чуть-чуть приоткрытым окном, около которого мы так привольно обосновались, внезапно появился этот самый супермен с неприкрытой угрозой во всем своем облике. Я тут же мысленно стукнула себя по лбу. Ну почему, почему я никогда не обращаю внимания на безмолвно стоящие рядом машины и болтаю что ни попадя? Ирина уставилась на него со свойственным ей наивным выражением лица, а я с преувеличенной радостью вскричала, стараясь смягчить негативный эффект от своих необдуманных фраз:
— А вот и наш спаситель. Так сказать, наш скромный герой…
От этих слов, которые он явно принял за очередную издевку, мужчина набычился, что ему совершенно не шло, и язвительно спросил:
— Вы нормально разговаривать-то умеете? Не говорить гадости о ближних?
На эти несправедливые слова я несколько обиделась, ведь никаких гадостей я о нем не говорила. Во всяком случае, пока. Но скажу, если уж ему так хочется…
Иринка, чувствуя, что я тоже завожусь, немедля бросилась гасить разгорающийся пожар:
— Ну что вы, Аня ничего плохого о вас не говорила! Наоборот, только хорошее! Вы же сами слышали! Я даже подумала, что вы ей очень, очень понравились!
Он перевел вопросительный взгляд на меня, и я, чтобы поддержать фантасмагорическую версию подружки, сделала круглые сливочные глаза и усиленно закивала, услаждая его широкой масленой улыбочкой. Иринка с нескрываемым осуждением уставилась на мою умопомрачительную гримасу, а красавца от приговора за мое убийство спасла вовремя появившаяся Викуся. Вновь заметив собственного кавалера в окружении библиотечных дам, быстро, почему-то боком, по-вороньи, подошла к нам, втиснувшись между мной и своим бойфрендом, разделив нас телом, или, вернее, скользкой норковой шубкой. С некоторым беспокойством глядя на меня, пропела хрипловатым сексуальным голоском:
— Милый, извини, я немного задержалась. Меня заставили писать объяснительную. Из-за этой особы, между прочим… — Она обвиняюще посмотрела на меня в безосновательной надежде на мое раскаяние.