45 
— Только ножи и шапочки, — сказал Василий. — Те продукты опечатала и забрала санитарно-карантинная служба.
— О, матка Боска!.. Что же вы кушать будете?!
— Не пропадем, — махнул рукой Арон. — У нас еще ленинградских консервов навалом, пшено, перловка…
— Ладно, Яцек! Не бери в голову, сказал Василий. — Читай! Что там дальше?..
— Ну, что дальше? — Штур снова уткнулся в газету. — Дальше идут политические и экономические обобщения: что вы, как и ваша бывшая страна, обладая несметными богатствами… Тут имеется в виду ваша яхта… Ни хрена не умеете обращаться со своими богатствами.
— Хорошо, что так, а не хуже, — сказал Василий.
— Не знаю, не знаю… Эту штуку могут перепечатать газеты на пути вашего следования, и неизвестно, чем это еще для вас обернется, — засомневался Яцек Штур и протянул Василию счет. — Вот счет на сто семьдесят долларов. Не потеряйте. Мало ли, какая у вас будет еще проверка…
— Погоди, Яцек. Сейчас принесу деньги, — сказал Арон и ушел в каюту.
Через секунду оттуда послышался густой мат, и Арон выскочил в кокпит, держа в одной руке шелковую зеленую шаль, забытую маленькой проституткой, а в другой руке — пустой растерзанный бумажник.
— Гляди, Васенька!.. — Арон чуть не плакал.
Василий посмотрел на пустой бумажник, на зеленую шаль с золотым драконом, взялся за голову и тихо произнес:
— Пиздец…
Яцек Штур тоже все понял и нервно проговорил:
— Я же предупреждал вас, чтобы были поосторожнее с этими курвами!
Какое-то время все трое подавленно молчали, а потом Василий решительно встал и сказал Арону:
— Выгружаем, Арон. Все выгружаем! Не боись, Арончик. Не пропадем… Извини, Яцек. Извини…
И первый стал вытаскивать на причал все, что привез им Штур. Горестно вздохнув, Арон стал ему помогать.
Штур сидел в кокпите, смотрел на воду остановившимися глазами. Потом почесал в затылке, откашлялся и от волнения сказал на чудовищной смеси польского языка с русским:
— Чекайте, панове!.. Чекайте, кому говорят!!! Зоставь жечи на мейсте, холера! Арон, цо те мувилэм?! Зоставь, е… твою мать!..
Он вытащил из кармана визитную карточку, протянул ее Василию и сказал:
— Будут пенензы — пришлете… Не будут — я ваши сто семь долларов разбросаю по трем кораблям так, что ни один капитан не заметит! Так что я все равно при своих останусь! Не денервуйте…
— Яцек… — только и смог сказать растроганный Арон.
Вася схватил руку Яцека Штура, стиснул, затряс, что было силы.
— Слухайте, хлопаки! — горячо заговорил Штур и от собственного благородства у него даже слезы блеснули в глазах.
— А цо я не вем як ченько выезжать зо властнегу краю?! Вшистко поментам!.. На то мы и славяне…
— Я не славянин. Я — еврей, — застенчиво уточнил Арон.
— Ты — еврей?! — рассмеялся Штур. — Ты посмотри на себя в зеркало! Ты хоть раз в жизни был в синагоге?!
— Нет, — признался Арон.
— Ну, так заткнись!.. — закричал Штур. — До видзенья, хлопаки. И дай вам Бог сченьстя!..
Как не следует открывать консервы
Многострадальный «Опричник» с не менее многострадальным экипажем покидал неприветливые воды Стамбула и, сильно накренившись, под всеми парусами входил в открытое Мраморное море.
Справа, в утренней дымке еще проглядывали берега Турции, но слева и впереди уже была видна только вода, вода, вода…
На флагштоке, сооруженном из старой швабры для мытья палубы, трепетал на ветру и нахально сверкал на солнце новый флаг «Опричника» — зеленая шелковая шаль с золотым драконом, впопыхах забытая маленькой портовой проституткой в ночь любви и сражения!
Василий стоял за штурвалом, посматривал на компас и выглядел уверенно, что и подумать было нельзя, что еще две недели тому назад он впервые увидел море.
Обложившись картами и лоциями, в каюте сидел Арон и что-то писал в большую бухгалтерскую книгу. Над его головой, рядом с фотографией Марксена Ивановича Муравича, была прикноплена вырезка из турецкой газеты.
— Вась, а Вась!.. Как правильно писать — «паД-шие женщины» или «паТ-шие женщины»? «Дэ» или «Тэ» в середине?
— Пиши просто — «бляди», не мучайся!
— Не, Вась… Писать надо культурно. Еще Марксен говорил: «Вахтенный журнал — лицо судна». Так «Дэ» или «Тэ», Вася?..
— Если культурно, то «Дэ», Арончик, «Дэ»! «ПаД-шие».
Василий посмотрел направо, увидел высокий скалистый берег и крикнул Арону:
— Эй, писатель! Справа по борту, кажись, этот мыс… Как его? «Ельшикей»! Язык сломаешь, мать их за ногу… Что там у нас дальше?
45 
