56 
— Уже дрожу, — насмешливо произнес Артём. — Разве не видишь? А теперь хватит пустой болтовни. Веди нас к своему хану. Пусть сам ответит, что делает Хоревой на вотчине великого князя Святослава!
Смуглую рожу печенега перекосила гримаса злобы. Очень ему захотелось полоснуть нахального руса острой сабелькой... Но сдержался. Он — переговорщик. И рус — тоже. Убить переговорщика по степным законам — дурной поступок. А убить посла без приказа большого хана — преступление. За это и самого могут головы лишить.
— Идите за мной, русы. Я узнаю, будет ли большой хан говорить с вами, — повернул коня и порысил к своим.
Русы с места не двинулись. Младший что-то сказал старшему, тот ответил.
Подханок, обнаружив, что русы за ним не последовали, крикнул сердито:
— Или идите, или возвращайтесь к своим воинам — умирать!
— Пойдем, воевода, — по-русски сказал Претичу Артём. — Выбора у нас нет. Не получится, нам все одно смерть.
— Смерть смерти рознь, — пробормотал воевода. Голос его из-под личины звучал совсем невнятно. — Одно — в бою с честью полечь. Другое — копченым в плен попасть. Знаешь ведь, что они с пленными делают.
— Знаю, — ответил Артём. — Только идти нам, воевода, всё равно придется. Одно обещаю: если выйдет худо — мой клинок тебя найдет. А ты уж, постарайся, — меня. А то по моей вере самому себя убивать не положено.
Золотые висюльки-колокольчики на сбруе Кайдуматова коня мелодично позванивали. С такими украшениями на степную охоту не едут. Понимающему человеку сразу ясно: большой хан перед ним, а не мелкий вождь.
— Ловко по-нашему говоришь, рус, — похвалил Кайдумат. — Где наловчился?
— Так многие из ваших нашему князю — союзники, — Артём улыбнулся как можно простодушнее. — С нашим князем дружить — выгодно. Вон большие ханы Гюйче и Кошту с ним на булгар ходили — большую добычу взяли.
— Небось не больше вашего князя?
— Не больше, — согласился Артём. — Так ведь у моего князя — сто тысяч воинов. Всех одарить надо.
— А скажи, рус, почему на мачте твоей лодки — княжий стяг? — сощурил и без того узкие глазки Кайдумат.
— Ошибаешься, большой хан. На моей лодье моего отца стяг, воеводы Серегея. А княжий — вот на его! — Артём кивнул на своего старшего спутника. — Поскольку он — воевода княжий.
— А что он сам молчит? — спросил большой хан. — Степного языка не знает?
— Откуда ему знать? — Артём развел руками. — Он же — с севера. Они и по-нашему плохо говорят. А ваш язык ему знать — ни к чему. Его наш князь не в степи гулять послал, а домой радостную весть принести. Кто ж знал, что ты, большой хан, к князю Святославу в гости приедешь? Только зачем ты столько воинов с собой взял, большой хан? — Физиономия Артёма сделалась еще простодушнее, чем раньше. — Здесь тебя никто не обидит, тут — мирная земля, под защитой Святослава.
— Святослав — в Булгарии, — уронил Кайдумат. — О том все знают.
Артём замотал головой, заулыбался:
— Ошибаешься, большой хан. Святослав уже близко. Нас вот вперед послал. А то у него лодьи от добычи отяжелели. Совсем медленно идут. А мы вот налегке, за стягом княжьим...
Узкие глазки Кайдумата с подозрением глядели в веселые глаза Артёма. Не верил он ему... И верил тоже. Если солгал ромейский жрец, если не за Дунаем хакан русов, тогда уходить надо. Не заплатит ему Киев дани. А если лжет рус? Киев вот-вот пощады попросит... Может, перебить эту сотню русов и продолжать осаду?
Большой хан знаком подозвал одного из своих, пошептал ему на ухо. Тот кивнул и ускакал. Вниз, к берегу, туда, где стояли воины Претича. «Как бы они какой-нибудь глупости не сделали», — забеспокоился Артём.
Трудно им там стоять, зная, что в любой момент на них могут посыпаться печенежские стрелы. Нет, должны вытерпеть. Гридни лучшие, проверенные, все сами вызвались...
Посыл вернулся, пошептал на ухо большому хану. Но у Артёма слух хороший: уловил большую часть сказанного. А что не услышал — сам догадался.
Велено было печенегу посмотреть: действительно ли на берегу Святославовы гридни, отборные воины в справной зброе, а не дружина какого-нибудь союзного Киеву князя. Посмотрел печенег и убедился, что воины и впрямь отборные и оружие у них — не из дешевых.
Услышал Артём — и порадовался, что убедил всё-таки воеводу Претича взять не четыреста воев, а всего лишь сто пятьдесят, но зато облачить каждого в лучшие доспехи. Наверное, это был последний довод в пользу правдивости Артёмова рассказа.
56 
