Особенно,... 
69 
– Смотрел все ваши фильмы, – Сычев улыбнулся Ледневу. – Я вообще люблю детективы, не пропускаю. Вот «Будни милиции», – мне этот фильм очень понравился. По-моему, главное – это определиться с жанром. Детектив – жанр беспроигрышный.
– Главное не жанр фильма, – ответил Леднев, ему до смерти сейчас не хотелось разговаривать о кино. – Главное – чтобы зрители в зале не спали. Это главное.
– Это само собой, – согласился Сычев.
На днях Сычев присмотрел пустующий модуль, который легко можно переоборудовать под склад, на территории одного городского предприятия. Но директор отказался сдать модуль в аренду, даже не подкрепил свой отказ сколько-нибудь убедительными аргументами, вероятно, уже сговорился о сдаче помещения другому арендатору. Накануне в гостиничном номере «Украины» Сычев расслабился, совсем позабыл об этом деле и сегодня с утра явился к Чикину, чтобы попросить о помощи. На упрямого директора не мешало бы надавить, звонок сверху, прямо со Старой площади, сейчас оказался бы как нельзя кстати.
Но тут приперся этот режиссер, уселся на стул и, видимо, в ближайшее время уходить не собирался. Чикин вытер лоб платком, ругнул себя за то, что вчера не воспользовался удобным моментом и не попросил Чикина о звонке. Ладно, режиссер разговору не помеха, сам пришел о чем-нибудь просить, решил Чикин. И дело-то у него, Чикина, пустячное, подумаешь, пару слов сказать о каком-то складе.
– Слушай, Петр Филиппович, – обратился он к Чикину. – Тут одно дельце небольшое, вчера я совсем забыл о нем напомнить.
Сычев принялся коротко излагать существо своего дельца, но Чикин так выразительно замахал руками, беззвучно открыл и закрыл рот, что рассказ пришлось оборвать на полуслове. Чикин так же беззвучно указал пальцем на телефонные аппараты, углы комнаты и потолок, а затем поднес указательный палец к своему виску и сделал выразительный жест, понятный людям всех языков и национальностей. Смущенный Сычев поднял ладони вверх и на секунду закрыл глаза, давая понять, что осознал свою ошибку.
– Петр Филиппович, хочу пригласить тебя осмотреть тот домишко, что я по случаю приобрел, – сказал Сычев, решив, что осмотр особняка для делового разговора предлог благовидный, уважительный. – Скажешь мне свое мнение. На мой вкус там надо кое-что обновить, может, столярку поменять. Прежние хозяева делали ремонт, но тяп-ляп, косметический.
– Заехать можно, – согласился Чикин, с полуслова понявший, куда клонит Сычев.
Полистав настольный перекидной календарь, усеянный краткими карандашными пометками, он выбрал подходящий день. Но на этой неделе, кажется, ничего не получается. Один день только свободный, воскресенье. Но на дачу нужно с женой ехать, это святое.
– Давай на следующую среду.
– Лучше бы пораньше, – Сычев вздохнул, разочарованный почти недельной отсрочкой.
– Ничего, не горит, – язвительно заметил Чикин и наполнил водой чистый стакан. – Как раз успеешь подготовиться, – он решил, что Сычева, плохо помнившего добро, давно пора поставить на место.
Поднявшись на ноги, Чикин обогнул свой рабочий стол, встал за спиной Сычева и похлопал его по плечу.
– Ладно, позвони предварительно мне домой, на работе можешь не застать, – сказал он, давая понять, что разговор закончен, и Сычеву дальше засиживаться здесь не имеет смысла.
Сычев, пожав руки Ледневу и Чикину, попятился к дверям, на ходу вытирая лоб несвежим платком. Он уже потянул на себя дверь, но тут остановился, наклонясь вперед что-то горячо зашептал на ухо Чикину, прижав руку к сердцу. Чикин выразительно поморщился и взмахнул обеими ладонями, словно отгонял мух. Сычев, видимо, хотел прошептать ещё какие-то слова, но Чикин подтолкнул его к дверному проему и, как только Сычев переступил порог, захлопнул за ним дверь, повернул ключ в замке.
– Первая половина дня, а чувствуешь себя таким уставшим, будто всю кровь из тебя высосали, – Чикин подошел к книжному шкафу и распахнул его стеклянные дверцы. – Все только одно слово знают «дай», будто я главный по распределению жизненных благ. Ну, Сычеву помогать, конечно, нужно, он для инвалидов столько добрых дел переделал, не сосчитать, – последнюю фразу Чикин адресовал не Ледневу, а людям, прослушивающим его кабинет.
Нашарив за книжками фляжку коньяка, он закрыл шкаф и занял свое место за столом. Выплеснув остатки воды из стакана в корзину для бумаг, он отвернул с фляжки металлический колпачок, наполнил коньяком до половины два стакана: свой и тот, из которого пил воду Сычев.
69 
