111 
— Я не жалуюсь.
Адриан стянул сапоги, снял рубашку и расстегнул брюки.
— Ты редко жалуешься. Если кто-то из нас и жалуется, так только я. — Он лег рядом с Элиссой на тюфяк, привлек ее к своей груди и прижался к ней всем телом, крепко обнимая. — А теперь спи. Завтра с утра нас ждет очередной тяжелый день.
Элисса сказала себе, что именно этого она хочет больше всего — окунуться в благословенное забытье, которое избавит ее от мучений и тягот пути. Но стоило Адриану прижаться к ней, она почувствовала, как при каждом чуть слышном вдохе на его груди вздымаются мышцы, и поняла, что ее желания не ограничиваются сном. Она прильнула ягодицами к бедрам Адриана и услышала, как тот вполголоса ворчит:
— Лежи спокойно, черт возьми. Я пытаюсь вести себя как джентльмен. Тебе необходимо выспаться.
Почувствовав его твердеющую плоть, Элисса улыбнулась:
— А что, если я еще не хочу спать? Что, если я не устала?
Адриан втянул в себя воздух, поперхнулся, и Элисса подумала, что он, должно быть, тоже улыбается.
— Моей галантности есть предел, мадам, и вы, как всегда, сумели его преодолеть, — сказал он, ухватывая губами кожу на ее шее.
Его теплое дыхание коснулось уха Элиссы, и она негромко рассмеялась. Адриан приподнял подол ее ночной рубашки, провел ладонями по бедрам, и его пальцы принялись настойчиво ласкать ее лоно. Наконец их тела слились, и он медленно задвигался.
— Думаю, ты права, — прошептал он. — После этого мы оба будем спать крепче.
Элисса улыбнулась, отдаваясь восхитительным ощущениям.
Близость принесла Элиссе удовлетворение, но спать все еще не хотелось. И Адриану, по-видимому, тоже.
— Адриан?
— Что, милая? — Огромная ладонь скользнула по завиткам волос, разметавшихся по ее лицу. Адриан приподнялся на локте, и Элисса перевернулась на спину, чтобы он мог заглянуть ей в глаза.
— Я хочу узнать тебя поближе. Пожалуйста, расскажи о себе. Я знаю твое тело почти так же, как свое, но ты никогда не позволяешь заглянуть тебе в душу.
— Почему ты решила, будто там есть что-нибудь достойное внимания? — поддразнил ее Адриан.
— Есть, я знаю. Я вижу это по твоим глазам. Расскажи о своем детстве. Майор Сент-Джайлз говорил, что родители отослали тебя из дому, когда тебе было всего пять лет. Мне кажется, ты был несчастлив.
— А ты? — спросил он.
Элисса улыбнулась:
— О! Я была самым счастливым ребенком на свете. Мои родители любили друг друга, моя семья любила меня. У меня были два прекрасных брата, которые меня боготворили, хотя это не мешало нам порой драться друг с другом.
— Я вижу, нет в мире совершенства, — хмыкнул Адриан.
— А как было у тебя?
Он вздохнул, щекоча ухо Элиссы:
— Я был нежеланным ребенком и почти не знал любви, а может, не знал ее вовсе. Меня отправили в школу, потому что родные не выносили моего присутствия. Я был безразличен им и постепенно научился относиться к ним точно так же.
Сердце Элиссы защемило от сочувствия. Она всей душой сопереживала Адриану.
— Неужели такое возможно? Ведь ты был маленьким мальчиком. Наверное, ты был очаровательным ребенком — с большими зелеными глазами, этими восхитительными ямочками на щеках. Как можно было тебя не любить?
Адриан покачал головой. Элисса почувствовала напряжение, сковавшее мышцы на его плечах.
— Отец ненавидел меня. Каждый взгляд на меня напоминал ему о неверности матери. Я был причиной постоянных трений между ними, источником раздражения. Даже мать не хотела меня видеть.
На мгновение у Элиссы перехватило дыхание.
— Твой отец… значит, он не был тем человеком, который произвел тебя на свет?
Адриан откинулся на спину, и из его уст вырвался долгий вздох.
— Я долго не мог понять, чем провинился, почему родители не любят меня, хотя души не чают в моем брате. Когда умерла мать, мне едва исполнилось шестнадцать. На смертном одре она наконец сказала мне правду. У нее был непродолжительный роман, и человек, с которым она спала, оставил ее беременной. А ее муж — тот человек, которого я называл отцом, — догадался, что ребенок, которого она носила, не от него.
Элиссу терзали противоречивые чувства. Она хотела прикоснуться к Адриану, унять боль, которую угадывала в его голосе, но опасалась разрушить очарование доверия, боялась, что он вновь замкнется в себе.
— Твой настоящий отец… он знает о тебе?
Адриан покачал головой:
— Нет, и никогда не узнает.
— Но тебе известно, кто он?
111 
