140 
Поднявшись, Джессика окинула критическим взглядом свое отражение, набрала в грудь побольше воздуха и приготовилась ступить на территорию мужа. Какой бы трепет она ни испытывала при мысли о разговоре с ним, невозможно было и дальше оттягивать неизбежное. Кроме того, нужно узнать, что же все-таки случилось. Джессика вознесла молитву о помощи и несколько раз постучала. Никакого ответа. Тогда графиня спустилась вниз.
— Доброе утро, Оззи! — приветствовала она дворецкого, надеясь, что ее улыбка выглядит непринужденно. — Не знаете ли, где граф Стрикланд?
— Мне очень жаль, миледи, но его милость уже изволил выехать.
— По правде сказать, я так и думала… — Она пожала плечами и закусила губу, подыскивая нужные слова. — К сожалению, я не совсем точно помню, каковы его планы. Он не сказал, куда направляется?
— Нет, миледи, не сказал. Мне известно лишь то, что граф будет отсутствовать до самых сумерек.
— Что ж, Оззи, благодарю.
Уходя, Джессика с досадой качала головой: теперь придется провести беспокойный день! Почему Мэттью уехал без всякого объяснения? Куда он направился? Неужели муж ее избегает? она и раньше не понимала его состояния, теперь же просто терялась в догадках.
День показался ей настоящим пребыванием в чистилище. За что бы она ни бралась, ничто не помогало отвлечься. При виде папы Реджи Джессика бросалась за ближайший угол из опасения, что маркиз заметит в ее глазах страх и подступит с расспросами. Кое-как ей удалось дотащиться через бесконечный день до ужина, в основном благодаря работе в теплице. Ужин нисколько не облегчил настроения. Маркиз ворчал насчет того, что «некоторым непоседам» следует заранее предупреждать о новой отлучке, особенно если не успел даже поздороваться после предыдущей, и Джессике удалось ответить на это какой-то шуткой. Ужин закончился, все разошлись по комнатам, а от Мэттью no-прежнему не было ни слуху ни духу.
Только поздно ночью она услышала шаги в соседней комнате, и тотчас расправила крылья паника, притупленная долгим ожиданием. Сердце забилось неровно, слишком часто. К счастью, Джессика не успела переодеться после ужина. Оправив нарядное платье цвета слоновой кости, которое надела, чтобы выглядеть наиболее привлекательно, женщина направилась к двери, ведущей в апартаменты мужа.
В своей гостиной Мэттью сразу же подошел ближе к зажженному камину. Верхнюю одежду он сбросил и теперь расстегивал пуговицы рубашки. После целого дня в седле кружева обвисли и смялись, пыль покрыла белый шелк, шейный платок перекрутился. Физически ему удалось утомить себя до предела, но сознание оставалось ясным даже после долгой и трудной борьбы с мыслями о Джессике.
Мэттью понимал, что рано или поздно им придется объясниться, и все-таки продолжал откладывать разговор. К своему удивлению, Ситон не мог справиться с чувством, похожим на страх. Слова, которые он готовился бросить в лицо жене, означали не просто обвинение в измене. Они должны были поставить точку на всех его надеждах, на всех глупых, наивных мечтах, которые родились в нем за время жизни с Джессикой. Если бы только он мог возненавидеть ее! Однако пока Мэттью чувствовал только саднящую боль и начало пустоты.
И еще он был одинок — одинок, как никогда прежде.
Может быть, винить стоило не жену, а самого себя. За то хотя бы, что граф Стрикланд навязал ей брак, которого Джессика не хотела. Но было ли это справедливо? Если она все-таки стала его женой, то могла бы уважать его достаточно для того, чтобы хранить верность.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть и выпрямиться. Не сразу он понял, что стучат в смежную дверь, а когда до него дошло, что к чему, то напрягся всем телом, Стучала жена, она хотела войти — очевидно, с какими-нибудь упреками. Что ж, самое время, подумал Мэттью и стиснул зубы, готовясь к тягостной сцене. На мгновение в памяти возникла картина: Джессика, подступающая ближе к темной мужской фигуре на задах таверны «Приют путника», но Мэттью оттеснил ее усилием воли.
На этот раз он не даст чувствам разыграться.
Не доверяя твердости голоса, Мэттью молча пересек гостиную и рывком распахнул дверь. Граф отступил, позволяя жене проскользнуть внутрь, потом толчком захлопнул створки.
Как она была прекрасна, его жена! В платье цвета слоновой кости, строгом и элегантном, она стояла очень прямо у небольшого круглого стола, за которым когда-то они праздновали осуществление своего союза. Закрытый ворот не позволял видеть округлости грудей, но тем более соблазнительно они приподнимали шелковую ткань.
140 
