Глава тринадцатая

– Слава меня кинул,– пожаловался Андрей.

– Быть не может! – возразила Наташа.

– Сам себе не верю. Я выяснил, где Юра. Но одному мне не управиться, а Слава отказал наотрез.

– Так. А что случилось? – забеспокоилась девушка.

Ласковин с опозданием сообразил, что вчера решил ничего ей не рассказывать. Теперь – придется. Но далеко не все. О том, каким образом он выяснил адреса лешиновских нор, говорить не следовало. И тем более не следовало говорить о взятых заложниках. Наташе такое совсем не понравится.

Наташа почувствовала: что-то не так. То есть Андрей не обманывает ее, но… обманывает. Недоговаривает.

Ей стало обидно. За себя и за Вячеслава. Вдвойне, потому что Андрей старался не смотреть ей в глаза.

– По-моему, ты хочешь прикончить этого Лешинова намного больше, чем освободить мальчика! – сердито сказала она.

– Потому что я должен его убить! – не менее сердито отрезал Ласковин.

Теперь уже Наташа старалась не смотреть на него. Лицо Андрея отражало такую жажду уничтожать, что девушке становилось не по себе. Разве ее Андрей может быть таким?

Может. Наташа вспомнила его лицо, когда он узнал о бандитах, угрожавших ей.

И все-таки что-то в нем изменилось.

Но сейчас лучше перевести разговор на другое. Иначе будет взрыв.

– А я заграничный паспорт заказала! – сообщила девушка.– И тебе стоило бы, иначе в Голландию не пустят.

– У меня есть,– ответил Ласковин.– Как тебе занимается?

– Неплохо. Договорилась на следующей неделе показать номер своему балетмейстеру. Старому.

– Старому в смысле возраста или в смысле, что есть и новый? – пошутил Андрей.

– Можешь не ревновать – ему почти семьдесят. Но класс – всегда класс. Знаешь, сколько стоит его консультация? Пятьсот долларов в час.

– Ну, это без базара! – Ласковин, имитируя «нового русского», сделал вид, что достает бумажник.

– Обойдемся,– сказала Наташа.– Он был другом моего отца и уж с меня точно денег не возьмет. Человек из прошлого. Тогда честь была честью!

Ласковина эта ее фраза слегка задела.

– Да,– сказал он.– Мой-то учитель просто струсил!

– Дурак! – воскликнула Наташа.– Ты – дурак! Ничего ты не понимаешь! Вячеслав в сто раз смелее тебя! И честнее! Мало он для тебя сделал, да?

– Может, я и впрямь чего-то не понимаю,– с расстановкой произнес Ласковин.

Ему вспомнилось, как они втроем сидели на этой кухне. Наташа, Слава и он. И как хорошо Наташа и Зимородинский понимали друг друга.

– Может, мне уйти? – холодно спросил Ласковин.

– Как хочешь.

Наташа изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.

– У него жена и двое детей,– сказал Ласковин.– Хотя какая разница!

– Ты… злой! – Наташа вскочила и бросилась в комнату.

Ласковин остался на кухне.

«Одно к одному»,– подумал он с ожесточением.

Никому нельзя верить. Посмотрим, явится ли завтра Митяй? Небось, тоже найдется причина, чтобы отвалить. Ну ничего, Ласковин и сам управится. Надо будет – всех положит. Зря, что ли, два месяца стрелять учился?

Ласковин прислушался. В комнате было тихо. Что ж, сегодня он будет спать на кухне. Если не зовут, Андрей не навязывается.

Ласковину приснился отец Егорий. Он сидел и читал Библию. А Андрей стоял поодаль и смотрел. Комната была знакомая, но не угадать, в каком доме. И огонь горел прямо на полу. Костер.

Губы отца Егория двигались, но слов не было слышно. Так продолжалось долго. Но Андрей не устал и не заскучал.

Наконец Потмаков поднял голову. Лицо у него было недовольное. Он погрозил Ласковину пальцем и что-то произнес.

Андрей покачал головой: я не слышу.

И вдруг понял, что сказал ему отец Егорий.

Но день еще не настал, и ночь еще не закончилась.

Примерно в половине четвертого пополуночи серый неприметный «рафик» остановился у забора детского сада. Из него вышли четверо. Вышли и, пройдя через двойной ряд голых черных деревьев, цепочкой подошли к подъезду.

  105