– Ни хрена себе!
Теперь пришло время изумляться Ласковину.
– И давно ищут? – спросил он.– Я ж, вроде, не прячусь.
– То-то и оно, что недавно. С сегодняшнего утра. Квартира на проспекте Блюхера твоя?
– Да.
– Там обнаружен труп женщины. Избитой, изнасилованной и задушенной.
Андрей постарался, чтобы на лице его не отразилось ничего лишнего.
– Я ее не убивал,– сказал Андрей.– И не насиловал.
– Но домой к себе ты ее привез?
– Я,– признался Ласковин.
– Может, случайно, заигрались, а ты не заметил?
– Я что, похож на садиста?
– Могу тебе сказать как профессионал: половина садистов не похожи на садистов.
– Но меня-то ты знаешь!
– Знаю,– кивнул Саэтдинов.– Поэтому и толкую с тобой. Совет: бабу эту ты к себе не привозил и никаких трахов в цепях с ней не устраивал.
– Я и не устраивал,– хмуро сказал Ласковин.
Вот не было печали! Мало ему Лешинова и остального!
– Тебя подставляют,– сказал Саэтдинов.– И подставляют грамотно. Звонок доброжелателя: в квартире такой-то за стенкой кричит женщина. Причем, как выяснилось, соседи ни криков не слышали, ни, естественно, звонков в милицию не делали. Но дело похабное. Ты теперь – маньяк. И на тебя спокойно можно еще десять дел списать.
– Я ее не убивал,– напомнил Ласковин.
– Мне можешь не говорить. Что я, не знаю, как на тебя бабы вешаются? Но ты, старик, столько хвостов прижал, что сам черт не разберет, кто тебе эту срань лепит.
– Может, ты это дело себе возьмешь? – с надеждой спросил Ласковин.
– Не могу, не мой профиль. Разве что шепну кому надо, чтобы по-дешевому тебя не давили. Но херово будет, это наверняка. Ищи крутого адвоката.
– Мне бы, Ростик, сегодняшний день пережить,– вздохнул Андрей.
– Что, эти, кого мы урезонивать идем, так опасны?
– Лешинов опасен. Если бы он парнишку моего не захватил, я бы, может, и не рискнул змею в норе душить. И вообще их там – до жопы. Сам не знаю сколько. Иначе бы и не стал вас заряжать. У тебя, кстати, неприятностей не будет, если начальство узнает? Ты же человек государственный.
– Начальство не узнает,– усмехнулся Саэтдинов.– Не в первый раз. Ты только из этого,– похлопал по ласковинской кобуре,– не очень-то пали.
– Как получится. Потому и сказал, что сам Лешиновым займусь. Кроме меня, его никто не сделает. Некому.
– Ладно хвастать. Так уж и никто? Ни Ширяй, ни Крупа, ни Стужин?
– Никто,– Андрей покачал головой.– Поверишь или нет, но он – колдун. Натуральный.
– Хрена ж себе! Ты знаешь, поверю. Хоть башка не принимает, но пару раз уже сталкивался и… реально работают, как Слава Зимородинский говорит. Кстати, почему он-то не пришел?
– Не смог,– покривил душой Ласковин. Говорить о своем сэнсэе, что он трус? Нет, увольте!
– Может, и прав Стужа: Глеб Стежень не лишний был бы. Раз тоже экстрасенс.
– Глеб и как боец – первый класс,– сказал Ласковин.– Но ведь нет его. Есть и против лома приемчики, сам знаешь. Я справлюсь, Ростик. А не справлюсь, тогда… плохо.
– Ладно, сексуальный маньяк.– Саэтдинов подмигнул.– Не робей, подмогнем.
– Спасибо. Пошли, что ли?
– Пошли. Я тебе все сказал.
– Шиляй,– произнес Андрей, когда они вышли на площадь.– Я иду. Вопросы есть?
– Никаких. Входим через пять минут и давим квалификацией передовую молодежь. Главного оставляем для тебя. Не перепутаем?
– Вряд ли.
– Тогда я пошел. Митяй, пригляди за моей спиной. Чтоб не повис никто. А то вдруг раньше времени признают.
– Я пригляжу,– сказал Саэтдинов.– Мне привычней.– И вполголоса: – Удачи, Спортсмен!
Ударила Наташа скорее от неожиданности, чем по умыслу. Не зря все-таки Ласковин с ней работал. Действия на уровне рефлексов тела.
Резкий удар назад локтем правой руки – схвативший ее крякнул, но хватки не ослабил – и второй, снизу вверх, пяткой в пах.
– У-йу,– сказал Жорик и мгновенно отпустил девушку.
Ну он бы ей врезал… если бы мог! По самым помидорам угодила, дрянь такая!
Пока Жорик, скрючившись в характерной позе костерил девушку, Гвоздь прыгнул вперед и крепко прижал Наташу к стене так, что ей ни рукой, ни ногой не шевельнуть. А снизу уже спешила Лариса. Если удастся затолкать девушку в квартиру, то потом им уже никто не помешает сделать с ней все что угодно.
Бандит смрадно дышал Наташе в лицо. В полумраке подъезда она толком не могла его рассмотреть – только золотой блеск в ощеренном рту.
Подступила предательская слабость.
«Не смей! – приказала сама себе Наташа.– Защищайся!»