очень нудно 
20 
Всё, шоу закончено!
То есть это я так думал, слушая восторженный рев и визг зрителей.
Но я кое-о-чем забыл. А именно — о тщеславии моего друга Свартхёвди.
— А ну я! — воскликнул Медвежонок, подхватил копье Гнупа и бросился в атаку.
Я отреагировал слишком поздно и подпустил Свартхёвди на расстояние копейного удара. Сухой треск сшибающегося дерева был подобен автоматной очереди — так быстры были удары и отбивы. На расстоянии двух шагов мое оружие теряло преимущество длины, однако Медвежонок остерегался работать железком (на мне была только шерстяная куртка), и это несколько уравнивало шансы. Зато я не сомневался, кто устанет быстрее. Соревноваться в выносливости с потомственным викингом — всё равно что пытаться загрызть кабана.
Свартхёвди наращивал темп. Я отбивался как мог. Несколько раз он весьма прилично достал меня по ребрам. А я его — по ногам. Мелькающий красный «флажок» с толку его не сбивал — не тот уровень. На моем шесте уже имелись порядочные зазубрины от контакта с копейным наконечником. Отбивать железом Свартхёвди не опасался… И я этим воспользовался. Выбрал момент — и нанес удар, что называется, со всей дури, да еще с перебросом из-за спины, сверху, открывшись (на мое счастье — Медвежонок не поверил: решил, что обманка) так, чтобы Свартхёвди вынужден был отбить именно железком и как раз по старой зарубке… Хрясь!
Моей левой руке стало очень больно. Шест переломился пополам в ладони от места хвата. Зато я получил возможность ударить другим концом аккурат по тому же месту. А именно — по Медвежонкову правому локтю. Хорошее место — рука Свартхёвди враз онемела. Правда, копье он не отпустил (он и мертвый не разжал бы пальцев — генетический, надо полагать, рефлекс), но это лишь помешало ему действовать левой рукой, когда я, на обводе, прямо-таки классическим викинговским приемом бросил свой укороченный шест по нисходящей дуге аккурат под Медвежонково колено. Будь это меч — остался бы мой друг без ноги, если бы не успел убрать конечность. Но сейчас его ноге угрожала всего лишь какая-то палка. Свартхёвди просто перенес на нее тяжесть своего пятипудового организма… И «какая-то палка» воткнулась в его ногу пониже коленного сгиба. Аккурат в то самое место, где располагается нужная точка…
Ногу Свартхёвди скрутило от жуткой боли, она подогнулась, и мне осталось только чуток подтолкнуть…
Но я этого не сделал. Свартхёвди — мой друг и хускарл Хрёрека-ярла. Негоже ему валяться на снегу, словно какому-нибудь бонду-землепашцу. Поэтому, сократив дистанцию, я обнял его, крепко ухватив за пояс, и помог устоять и оклематься.
На этом наше соревнование закончилось, и мы, Медвежонок — прихрамывая, а я — потирая бок, двинулись возмещать потерю жидкости замечательным пивом Гудрун.
Всё-таки хорошая вещь — точечная техника. Жаль только, что эффективность ее в настоящем бою ничтожна. Секире совершенно безразлично, в каком месте отрубить жизненно важный орган, а копье, доставшее до печенки, отправляет в Валхаллу вне зависимости от того, под каким углом и в какой точке оно вошло в тушку.
Однако не думайте, что эти восточные наработки бесполезны в средневековой Европе. Очень даже полезны. Например, в постели, если знаешь, как и куда нажать, можно очень даже…
Хрена лысого! Не было у меня никакой постели! Зря разлакомился. Госпожа Рунгерд недвусмысленно дала мне понять: у нее дома — никакого секса! Ежели невтерпеж — можно девку прислать.
От девки я гордо отказался. И в награду мне сделали лечебный массаж с применением травяных мазей. Тоже весьма приятно. И полезно: к утру от болезненных ушибов остались только синяки и воспоминания. Вот оно, колдовство! Интересно, а юная Гудрун владеет прабабушкиной магией?
Глава восьмая,
в которой выясняется, что магия, страсть и секс неплохо работают в одной упряжке
Юной Гудрун финская магия была без надобности. У нее была своя собственная, которая называлась: таким глазкам отказать невозможно.
— Подари мне что-нибудь, Ульф-хускарл, — сияющие глаза Гудрун на мгновение оказались в сантиметрах от моих. Я кожей ощутил ее близость… Ей-Богу, мне потребовалось всё мое самообладание, чтобы удержать в неподвижности руки. Это был зов, которому было почти невозможно противиться. Я вцепился в столешницу с такой силой, что вполне возможно, на дереве остались вмятины.
20 
