26 
Эх, хорошо быть феодалом! Даже мелким.
* * *
Два мелких феодала въехали в Роскилле. Город Рагнара Лотброка лежал перед нами во всей своей красе. В данный момент «краса» приняла облик вусмерть пьяного викинга, развалившегося поперек ворот. Которые никто не охранял.
Наши лошадки осторожно переступили через «отдыхающего». Судя по вышивке на меховом тулупчике — фриза.
— Не замерзнет? — на всякий случай поинтересовался я у Свартхёвди.
Тот хмыкнул. Ну да, сегодня потеплело. Градусов пять мороза. Жарища. Хоть солнечные ванны принимай.
За воротами наши с Медвежонком пути разошлись. У него были какие-то дела со здешними родичами, а я двинул к «дружинному» дому, арендованному Хрёреком на зиму.
Не дошел. Встретил по дороге одного из наших эстов, Крыта. Вернее, Крыыта.
Старина Крыт поведал мне, что Хрёрек-ярл и варяги — на берегу фьорда. Тиранят новобранцев.
Ах да, забыл упомянуть, что в нашем хирде образовалось изрядное пополнение. Целый драккар с экипажем. Наследство геройски побежденного мною Торсона-ярла. Целый выводок норегов из Наумудаля (кажется, так это звучит), присоединившийся к дружине более удачливого вождя. Причем доля Торсона, исчислявшаяся в семи румах вышеупомянутого драккара, перешла к Хрёреку. Несправедливо, правда? Победил я, а плодами победы воспользовался мой ярл. Но здесь так принято. Я был всего лишь выставленным бойцом. Впрочем, за Хрёреком не заржавеет.
Мудальцы, как окрестил я пополнение, были парнями борзыми и грубыми. И от них вечно воняло тухлой рыбой. Или это у меня глюк такой, обонятельный? Едва поладив с Хрёреком, мудальцы тут же начали задираться к нашим. Меня-то не трогали, скорее даже заискивали: покойник Торсон, видать, пользовался у своих подчиненных изрядным авторитетом. Но к нашим молодым, словенам из ладожского пополнения, конкретно докапывались.
Пришлось Трувору с Ольбардом-Синеусом поправить мудальцам седло: пресечь, так сказать, дедовщину.
А тут и ярл подключился: взялся тренировать норегов в общем строю с нашими дренгами. Надо отдать мудальцам должное: бились они неплохо. А строй держали практически идеально. Значительно лучше, чем я. Дренгам было у кого поучиться и на кого опереться в реальном бою. Неделька совместных тренировок — и взаимоотношения наладились. Даже самому тупому норегу понятно: плющить товарища, который в бою будет прикрывать твою мускулистую спинку, — полный идиотизм.
Сейчас мои новообретенные кореша отрабатывали десантирование. Дружно прыгали с вмерзшего в лед ветхого кнорра. Прыгали красиво и громко: с грозным нечленораздельным ревом.
Вообще-то, любимый боевой рык викингов: «Берегись! Я иду!» Так сказать, напоминание слабовидящим.
Но попробуйте проскандировать что-либо прыгая с двухметровой высоты на лед.
— А что у меня есть! — спешившись и пообнимавшись с нашими, интригующе произнес я, похлопав по притороченному к седлу бурдюку.
— Молочко для младенцев? — с ходу предположил Руад.
— Угу. Бородатеньких.
— Пиво, — похлопав по бурдюку, легко угадал Трувор. — Похвально, что ты думаешь о товарищах, но зима только началась. Пива здесь пока вдоволь.
— Такого ты здесь не найдешь. Его варила сестренка Свартхёвди.
— О-о-о! — Это был не первый бурдючок, привозимый из усадьбы Рунгерд, так что сей элитный продукт был народу знаком.
— Так чего мы ждем? — воскликнул Рулаф и поглядел на варяжского лидера.
— Не чего, а кого, — строго произнес Трувор. — Ты, молодой, совсем страх[11] потерял. Как можно такое пиво пить — и ярла не попотчевать.
Глава десятая,
в которой повествуется о злом коварстве, славных подвигах и трудностях жизни с воином-оборотнем
— Вот на нем, на прадеде нашего Свартхёвди Медвежонка, можно сказать, и оборвалась удача сего славного рода, — неторопливо повествовал наш ярл.
Надо сказать, что в последнее время отношение ко мне Хрёрека стало более сердечным. И вовсе не потому, что я зарезал Торсона-ярла. Эка невидаль: завалил… хускарл признанного единоборца! Мало ли кто кого завалил. Что есть краткий миг личной победы в сравнении с уходящими в вечность деяниями предков? Суета и не более. Смешно думать, что уважающий себя воин упирается исключительно ради бабла. Бабло — это, так сказать, мерило успеха. А вот передаваемая из поколения в поколение слава — это уже на века. Аж до самого Рагнарёка. И Хрёреку-ярлу, Инглингу, потомку (пусть и очень, очень отдаленному) самого, страшно сказать, Одина, считавшему время не днями, а поколениями, истинные приоритеты были очевидны. И вот наконец ярл познакомился с моей, так сказать, родословной. Пусть это лишь имена отца и матери, но уже по одним именам можно выстроить правильную цепочку. И ярл ее выстроил. Не то чтобы тут так уж сразу верили на слово джентльменам. Если придет какой-нибудь немытый фрукт и объявит, что он — сынишка какого-нибудь иностранного конунга, его слова, может, и не станут оспаривать в открытую, но непременно пригласят, так сказать, на фехтовальную дорожку. Ах, сын конунга? Отлично! Коли так, продемонстрируйте-ка, молодой человек, как у вас обстоят дела с традиционными мужскими искусствами! Плавание — ладно. Может, у вас там и моря нету, а вот навыки работы с оружием — это непременно. И манеры, чувство собственного достоинства, понятие о чести… Законы могут быть различны, обычаи и условности — тоже. Но чувство собственного достоинства, храбрость, самоуверенность (чтобы не сказать — наглость) для человека хорошей крови так же естественны, как для собаки — умение чесаться задней лапой.
26 
