Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
43 
– Урнгур! – сказал Нил.– То, что со мной было,– пустячок в сравнении с тем, что со мной будет: я иду в Урнгур!
Кормчий перестал есть и очень серьезно посмотрел на Нила.
– Ты – здоровенный бугай,– сказал он.– Пожалуй, здоровше тебя я в жизни никого не видал. Но в Урнгуре с тобой точно – будет! И потом будет. Но без тебя.
– А почем ты знаешь? Ты был там, что ли?
– В Урнгуре не был. На границе был. Знаешь, на границе с Угуром и Хуридой (зачем только Неизъяснимому понадобилось создавать это дерьмо?) есть паршивый городишко. Чагун называется. Я ходил туда с товаром. Видел этих…– Нил весь обратился в слух,– …урнгурцев. С виду-то они люди как люди. Тощие, не очень чтобы сильные. Шкура темная, потемней моей. Веет от них нехорошим.– Кормчего передернуло.– Гордые, скрытные. В Чагуне болтали, кто в их страну войдет, сразу отправляется к их богу, Хаору. И путешествие это… кха-кха… неприятно. Что еще скажу: был у нас случай. Купец из Хуриды, тоже тварь паскудная, недомерил торговцу ткани. Может, обманул, может, просто ошибся, дело людское. Так урнгурец этот схватил тесак и разрезал бедняге брюхо до самого позвоночника. Так-то! – Кормчий покачал головой.– Нет, борец, в Урнгур я тебе не советую. Хочешь сдохнуть – иди на юг, и все тут!
– Однако ж ты ходил в Чагун,– сказал гигант.– И живой.
– То – Чагун! – сказал моряк.– Да, ходил! Больше не пойду, кусай меня в задницу! Хоть и навар получил неплохой – не пойду. Скверная там торговля, борец.
– Ну, мне и здесь жизни не будет,– беспечно сказал Нил.
– А что так, борец?
– Поломал я тут одного… Тороном зовут… Может, слыхал?
– Ой-хой! – воскликнул кормчий.– Конечно, Хихарра знает Торона! Весь Фаранг знает Торона! Поломал? – Кормчий нежно и восхищенно таращился на Нила.– Ха! Чуял я, что здоров ты, борец, но ты и меня удивил! Удивил! Но тут ты прав, борец,– жизни тебе в Фаранге не будет, кусай меня в задницу! Он же хранитель тела самого душителя Дага, перец ему в мошонку! Уж Даг тебя не оставит, борец!
– Уж точно,– вздохнул Нил.– Я и этого самого Дага немножко… помял.
– Герой! – понизив голос, сказал кормчий.– Жаль, шкуру твою натянут на столб. Сильно помял?
– Вроде того. Он же хлипкий. Разок встряхнул – глазки и закатились.
– Да, борец! – сказал кормчий.– Пожалуй, в Урнгуре тебе самое место. Сматываться тебе отсюда надо так быстро, чтоб тебя еще вчера здесь не было. Как же тебя еще не сцапали, борец? Ты ж прогуливаешься, почитай, на самом виду?
Нил скромно потупился.
– О! – радостно вскричал Хихарра.– Пойдешь со мной. Ночью. Ночью мой «Светоч» отходит. Точно, в самый раз. Со мной пойдешь, борец! Все! Теперь только спрятать тебя до ночи.
– Я не один,– сказал Нил.
– Да? – огорчился моряк.
– Со мной мой господин, мой отец и женщина.
– Ой-хой! – с чувством произнес кормчий, и рука его потянулась к кувшину.– Тебя одного я еще мог бы вывезти без пропуска. Но четверых… Тем более женщину. А кто твой господин?
– Моряк. Его дядя – командующий Южной эскадрой Империи.
– Кто?!
– Эрд Асенар, светлорожденный.
– Ага…– сказал кормчий растерянно.– Понял…– Хотя было очевидно, что он совершенно ничего не понимает.– Я-то думал: с чего это ты схлестнулся с самим Дагом? Но ты, парень, все же молодец, что задавил эту тварь, Торона. Подлый был человек!
– Он жив,– сказал Нил.
– Зря. Уж этот бы тебя не пожалел. Сколько народу перебил. И на арене, и так, походя. Чего ему было бояться – за ним Душитель! Нет, ты его зря не добил… А эти, сдается мне,– за тобой, кусай меня в задницу!
В таверну вошли человек шесть солдат во главе с десятником. Десятник поманил к себе хозяина:
– Эй, мясо! Иди сюда! Мы тут кой-кого ищем.
Хозяин, пожилой, толстый, со щекастой угодливой физиономией, поспешил к воину, но один из гостей схватил его за руку:
– Не торопись, Момон! – И – десятнику: – Ты что здесь распоряжаешься, железнобрюхий, пес тебя дери?
Десятник уставился на говорившего, здоровенного моряка со здоровенным мечом и здоровенным шрамом через все лицо. Десятник заколебался. «Дохлая рыбина» – не из тех мест, где городская стража чувствовала себя уютно. Трое сотрапезников меченого глядели на него в упор. Плечи у каждого были настолько шире десятниковых, что тому сразу расхотелось с ними ссориться. Пожалуй, он так и ушел бы вместе со своими вояками, но тут в таверну ввалились еще два десятка солдат, и стражник осмелел.
– Соленый огузок! – бросил он презрительно.– Не мешай слугам Великого Ангана!
43 
