129 
Хлоп! Серегина плеть смачно перетянула юмориста по заднице.
Сопляк взвизгнул и выронил тыкву, покатившуюся, расплескивая мед, по булыжникам к уже не чаявшему такого счастья мишке.
– Сычок где? – рявкнул Духарев.
– Он, это, меня попросил… – испуганный конюх принял повод Сладиной кобылки.
– Сычок! – гаркнул Духарев. Привратник тут же появился из-за баньки и порысил к хозяину.
– Ты где болтаешься?!
– Да вот родич зашел, беседовали вот… – всем своим видом Сычок выражал покаяние.
Получалось плохо.
Обрадованный тем, что про него забыли, конюх, потирая задницу, увел хозяйкину лошадь в стойло. Духаревский Пепел двинулся к конюшне самостоятельно.
– Да разве ж кто чужой к тебе, воевода, войти посмеет? – оправдывался Сычок, закладывая ворота.
Из-за баньки появился еще один персонаж – купчина, встреченный Духаревым на ромейском подворье. С удивлением воззрился на матерого мишку, поднявшегося на задние лапы и присосавшегося к тыкве с медом. Морда у купца была красная. То ли от легкого морозца, то ли от «беседы».
– Что ж ты с ромеями торгуешь? – строго спросил Духарев. – Своих, что ли, нет? Или нравится мыто платить?
По заведенным Ольгой правилам на все товары, продаваемые в Киеве чужеземцам, был введен специальный налог, вроде выездной пошлины. Мера неглупая, позволявшая киевским торговым гостям хоть как-то конкурировать с чужеземцами на зарубежных рынках, где подданных Святослава норовили задавить пошлинами. Киев был заинтересован в том, чтобы его купцы торговали за рубежом, и правила торговли оставались едва ли не главнейшей темой международных договоров.
– Да вот, говорили, что ромей много золота привез… – пробормотал смущенный купец. – Думал, выгодней будет… Токо он жадный, ромей-то…
– Или про золото наврали, – предположил Духарев.
– Не-е-е! – замотал головой купец. – На Подоле сказывали, много золота ромей привез. Народ врать-то не станет…
Тезис был спорный, но вступать в дискуссию с пьяненьким купчиком воеводе было не по рангу. Тем более что ромей и впрямь мог привезти золотишко. Если это так, значит, у него к Святославу есть «конкретное предложение». Предложение военного характера, поскольку гражданские дела он давно решил бы с княгиней.
Хорошо ли это? Трудно сказать. Возможно, в Царьграде проведали, что Святослав намеревается подержать империю за вымя, и решили упредить набег, бросив хищнику кусок мяса. Может, и так. Сравнивая Византийскую империю и Киевское княжество, Духарев не обольщался. Второй Рим был могучим государством, многократно превосходящим и Хузарский хаканат, и печенежские орды, и варяжскую Русь вместе взятые. Все эти народы, кружившие у границ великой империи, были подобны волкам, сопровождающим тысячное стадо туров. Иногда хищникам удавалось ухватить теленка или захромавшую корову, и тогда между ними начиналась свирепая грызня за лучший кусок. Но для стада это были восполнимые потери. Если же какой-нибудь слишком обнаглевший волчара позволял себе хапнуть лишнего, то в следующий момент он обнаруживал в опасной близости длинные турьи рога и поспешно ретировался. Византия была таким стадом. Ее фермы-провинции постоянно подвергались набегам варваров. И набег угров на Фракию для Константинополя был примерно тем же, чем какое-нибудь разграбленное сельцо – для Киева.
И все-таки империя была уязвима, как было бы уязвимо стадо рыжих степных туров, если бы его вожаки, забыв обо всем, непрерывно дрались за власть. Будучи в сотни раз сильнее Киева, Царьград не мог сокрушить его. В этом не было смысла. Это для Киева война с империей была доходной операцией. Для империи же разгром мелкого княжества сулил большие расходы и никаких барышей. Торговать было выгодней. И Царьград торговал. Продавал и покупал все, включая безопасность своих окраин. Так что Калокир вполне мог привезти золото. И если золота будет достаточно, то Святослав может изменить свои планы.
В общем, вариантов много, и какой из них истинный, Духарев мог только догадываться.
С Калокиром он больше не общался. Ни к чему. Приедет Святослав – и Сергей все узнает.
Но вышло так, что кое-что Духарев узнал до возвращения князя.
Пришли вести от Мыша. Полученные с некоторым опозданием, они не стали менее интересными. Мыш сообщал, что тот самый сорокалетний мир между Булгарией и ромеями, которым хвастался кесарь Петр, нарушен. И нарушили его ромеи…
129 
