62 
– Хочу с хаканом вашим говорить, – по-славянски объявил ее предводитель, молодцеватый печенег на красавце-жеребце.
– А кто ты такой, чтоб наш князь тебя слушал? – спросили его.
– Я – Кутэй, любимый внук великого Куркутэ! Хан над сотней сотен богатырей цапон! Скажи мое имя своему воеводе Серегею, он знает.
Передовой сотник придержал коня, пропуская своих, подождал, пока поравняется с ним голова основной колонны, где над щитами ближних гридней играло на ветру, повыше знамен воеводских – знамя с грозно ощерившимся пардусом – княжье.
– Знаешь его? – спросил Святослав. – Или врет?
– Не врет, – ответил Духарев. – Еще бы мне его не знать: я ему подарков заслал без малого на сотню золотых ромейских солидов[14]. Клинок подарил из лучшего «Дамаска». Он мне всеми своими черными богами поклялся, что Куркутэ даст тебе всадников.
– Добро, – согласился князь. – Веди его сюда, сотник.
Телохранителей «любимого внука» внутрь строя не пропустили. Хан не настаивал. Держался храбрецом. В отличие от прочих печенегов, напоминавших внешне своих уродцев-божков, хан Кутэй был красив даже по славянским меркам. Красив и молод. В этом году увидел свою двадцатую весну. Но за его спиной уже было несколько успешных набегов. Подаренная Духаревым сабля висела на золоченом поясе.
– Здрав будь, хакан Святослав!
– И тебе того же, хан цапонский!
– Что так быстро ушел, хакан? На деда моего обиделся? Так ты на него не обижайся! – Кутэй белозубо осклабился. – Много у него славы, больше не надо. Много у него мудрости, но очень велик народ цапон, потому расточается вся мудрость великого хана в великих думах. Большой хан – большие дела, хакан. А для малых дел, таких, как твое, не нужна мудрость великого хана. Для малых дел довольно ума меньшего хана. Не с ним, со мной тебе нужно говорить, хакан!
«Вот наглец! – подумал Духарев. – Провоцирует. И не боится, гаденыш. Небось, донесли ему, что Куркутэ князя Игоря своим сыном назвал – и Святослав стерпел».
Великий князь к провокации отнесся правильно.
– Верно говоришь, – согласился он. – Не стоило мне отвлекать великого хана от великих дум такой безделицей, как десять-пятнадцать тысяч всадников. Забыл я, что стар твой дед, да и обычаи ваши знаю плохо. У вас, верно, иначе, а у нас принято, что всеми дружинами, большими и малыми, князь водительствует. Так что коли ты, малый хан Кутэй, привел этих воинов, чтобы служить мне, я к твоим малым делам снизойду и с тобой говорить буду.
Отбрил.
– Нет, хакан Святослав, я не буду тебе служить, – заявил Кутэй.
– Тогда и говорить не о чем.
– Погоди, хакан. Какой ты быстрый! Разве так великие мужи говорят?
– Я так говорю! – отрезал Святослав. – А бью еще быстрей. Можешь спросить у своих родичей, которых я прошлой зимой у городища на Ворскле перенял. Тебе расскажут… те двое, которых я пощадил.
– Гила и цапон – не родичи! – возмутился Кутэй.
– Извини, хан. Я же сказал: в ваших обычаях разбираюсь плохо. Знаю только, кто мне друг, а кто враг. Врагов, которые в землях моих безобразят, бью. Друзей, тех, кто славу со мной ищет и богатства добывает, привечаю.
Святослав, разумеется, прекрасно знал и имена всех больших печенежских орд, и территории их кочевий, и даже их взаимоотношения. Кто этого не знает, тому нечего делать в Диком Поле. И Кутэй, разумеется, знал, что Святослав знает…
То ли потому что хан был молод, то ли потому что понял: обычная для степняков двусмысленная речь – не лучший вариант общения с великим князем киевским, но он решил говорить напрямик, так прямо, что прямее некуда.
– Служить тебе не буду, – еще раз повторил он. – Но союз с таким великим воином, как ты, хакан Святослав, мне люб. Скажи, что дашь мне за мою дружбу?
– Ты сказал моему сотнику: за тобой десять тысяч сабель, – уточнил князь киевский. – Это так?
– Десять и еще пять! – гордо заявил Кутэй.
Святослав и Духарев переглянулись. Пятнадцать тысяч всадников – это половина всех боеспособных мужчин цапон. Ни один малый хан не может располагать таким войском без санкции хана большого. Значит, дедушка Куркутэ дал добро на участие цапон в хузарском походе.
– Мы, варяги, не меряем дружбу в золоте! – высокомерно заявил Святослав. – Но чтобы дружба не иссякла, когда придет время делить золото, мы заранее договариваемся о доле каждого. Приезжай в начале нового месяца в Улич, к моему князю-воеводе Свенельду. Поговорите об этом. Великой тебе славы, хан Кутэй!
62 
