40 
– Первый раз в «Диве»? – подмигнул он Альфреду, пододвигая к нему стакан.
Альфред кивнул, вне себя от блаженства. Как просто подойти к стойке и завязать непринужденный разговор с барменом. Проще не бывает.
– Наслаждайтесь. У нас сегодня веселенькая ночка.
Бармен снова подмигнул ему и как-то особо улыбнулся, и Альфред ощутил величайшую признательность. Пожалуй, этот парень первый, кто по-доброму отнесся к нему за последний год.
Если не считать, конечно, полусумасшедшую соседку миссис Перкинс, которая все время пытается скормить ему лежалое печенье.
Альфред хлебнул из стакана, поперхнулся, закашлялся, но мужественно допил. Горло саднило, в голове шумело, но на сердце почему-то полегчало.
– Повторить? – Бармен возник как из ниоткуда.
Альфред солидно кивнул и полез за бумажником. Веселенькая ночка начиналась.
К трем часам Альфред был основательно накачан джином. Его здравый смысл давно собрал чемоданы и уехал в отпуск, чему он был несказанно рад, а бумажник значительно облегчился стараниями шустрого бармена. Альфреду было наплевать на все. Сегодня его ночь, и он оторвется по полной. Завтра электронный ключ придется вернуть Чейзу…
В три в зале выключили весь свет, оставив только прожектор на сцене.
– Смотри, сейчас будет самое интересное, – зашептал бармен, успевший стать Альфреду лучшим другом. – Сама Анна Мария.
Альфред понятия не имел, кто такая Анна Мария, но по реакции зала, а также по уважению в голосе бармена понял, что ожидается нечто необыкновенное.
Однако он даже предположить не мог, насколько необыкновенное.
На сцену вышла женщина. Высокая, тонкая, надменная. Гладкие волосы цвета льна струились по ее точеным плечам и покачивались от каждого движения. Альфред мало что запомнил из ее танца; он сохранил только впечатление завораживающей красоты и величавости. Эта женщина была королевой, и, раздеваясь на сцене второсортного клуба, она оставалась королевой, и именно это сводило мужчин с ума.
Когда танец закончился, и женщина исчезла со сцены, Альфред растерянно заморгал. Тусклый свет, который включили в зале, почти ослепил его. Или же ослепила его красота танцовщицы, а теперь зрение постепенно возвращалось, причиняя боль?
– Что, понравилась? – спросил бармен, наклонившись к Альфреду. – Девочка высший сорт. Но к ней просто так не подъедешь. Многие ребята пытались, и всем от ворот поворот дала. И чего выпендривается?
В голосе бармена прозвучала обида, и Альфред понял, что он сам был в числе тех ребят.
– За сотню она может станцевать для тебя, – продолжал бармен. – Только для тебя.
Альфреда бросило в жар.
– Ну что, согласен? – торопил бармен. – Решайся, а то у нее не будет времени.
Альфред допил остатки джина и кивнул. Разве он не был сейчас повелителем мира?
Через двадцать минут к VIP диванчику, на котором Альфред скучал в компании бутылки виски, подошла Анна Мария.
– Ты заказывал танец?
– Д-да.
Язык у Альфреда заплетался, но мысли текли как никогда гладко. Теперь он может все. Он ничего не боится. И если он захочет, чтобы эта красивая женщина села рядом с ним, она сядет…
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Он хлопнул рукой по дивану.
– Вообще-то я танцую стоя.
– А я вас не танцевать вызвал, а поболтать, – брякнул Альфред и на секунду изумился собственной находчивости.
Анна Мария пожала плечами и села.
– Ну говори, – сказала она без энтузиазма.
Прежнего Альфреда такое отношение испугало бы до полусмерти. Нынешний Альфред, до краев заправленный алкоголем, был куда храбрее.
– Что такая красивая женщина делает в этой дыре?
Анна Мария усмехнулась.
– Красивая женщина должна как-то зарабатывать на жизнь.
– Но вы достойны большего! – воскликнул Альфред с убеждением.
Анна Мария рассмеялась и откинулась на спинку дивана. Неизвестно откуда у нее в руках появилась сигарета.
– А что делать?
Она кивнула на зажигалку, лежавшую на столе, и Альфред безропотно поднес ей огонь. Анна Мария с наслаждением затянулась.
– У тебя есть какие-то варианты, хомячок?
Оскорбительные интонации пробились даже сквозь толщу джина в организме Альфреда. В голосе Анны Марии он услышал Лану, Хенрикса, Эндрю и многих других, кто издевался над ним. В душе моментально вскипела обида. Как она смеет так разговаривать с ним? Она же ничего о нем не знает! А он, между прочим, он…
– Не красней, малыш.
40 
