Последние отзывы

  184  

Пичли отъехал на стуле от компьютера, поставил локти на колени, уронил лицо в ладони и вцепился пальцами в волосы. Она могла бы помочь. Конечно, ее свидетельство в полиции не явилось бы окончательным решением его проблемы с полицией — неподтвержденным оставался период между их уходом из гостиницы и его прибытием на Кредитон-хилл, — но оно стало бы началом, стало бы жирным плюсом в его пользу. А так в его активе было очень немногое: его ничем не подтвержденные слова, намерение придерживаться этих слов, крайне маловероятная возможность того, что ночной администратор в «Комфорт-инн» вспомнит о его, Пичли, посещении гостиницы именно два дня назад, не спутав с дюжинами других случаев, когда принимал из его рук деньги за кратковременный постой, и надежда на то, что полиция, увидев его бесхитростное лицо, поверит его словам.

Его положение отнюдь не облегчалось тем, что он знал женщину, погибшую на его улице да еще с его адресом в сумочке. И уж совсем нехорошо выглядел тот факт, что когда-то он имел отношение — пусть и весьма отдаленное — к ужасному убийству в семье той женщины, произошедшему как раз тогда, когда он жил в ее доме.

В тот далекий вечер он услышал вопли и тут же прибежал узнать, в чем дело, потому что узнал кричавшего по голосу. Когда он прибыл на место, все остальные уже были в сборе: мать и отец ребенка, дед, брат, Сара Джейн Беккет и Катя. «Я не оставляю ее больше чем на минуту! — исступленно верещала Катя, выкладывая эту информацию перед каждым, кто подбегал к двери в ванную. — Я клянусь. Я не оставляю ее больше чем на минуту!» Потом появился Робсон, учитель музыки, схватил ее за плечи и повел прочь. «Вы должны верить мне!» — кричала она и продолжала кричать, пока Робсон тащил ее за собой вниз по лестнице.

Поначалу Пичли не знал, что происходит. Он не хотел знать, это было выше его сил. Он уже слышал, что Катя имела неприятный разговор с родителями ребенка и что ее уволили. Меньше всего на свете хотелось ему размышлять над возможной связью того разговора, увольнения и причины увольнения — о которой он подозревал, но отказывался признавать даже в мыслях, — с тем, что находилось сейчас за дверью в ванную комнату.

— Джеймс, что случилось? — В его руку скользнули пальцы Сары Джейн Беккет, сжали его ладонь. Ее свистящий шепот щекотал ему ухо. — О боже, неужели что-то с Соней?

Он взглянул на нее и увидел, что. несмотря на серьезный тон, глаза ее блестят. Но он не стал задумываться над тем, что означает этот блеск. Его сейчас занимало только одно: как отвязаться от Сары Джейн и найти Катю.

— Уведите мальчика, — распорядился Ричард Дэвис, обращаясь к Саре Джейн. — Ради бога, уведите отсюда Гидеона, Сара.

Она сделала, как ей велели: отвела маленького белолицего мальчика в его комнату, где из проигрывателя безмятежно лилась музыка, как будто в доме не произошло ничего ужасного.

А Пичли отправился на поиски Кати и нашел ее на кухне, где Робсон заставлял ее выпить бренди. Она отказывалась, говоря: «Нет-нет, я не могу пить», и выглядела растрепанной, дикой и абсолютно неподходящей на роль любящей, заботливой няни ребенка, которого… что? Пичли боялся спрашивать, боялся, потому что уже знал ответ, но не желал слышать его из-за того, как это могло отразиться на его собственной маленькой жизни, если то, о чем он думал и чего страшился, окажется правдой.

— Выпей, — настаивал Робсон. — Катя, ради всего святого, соберись. Вот-вот приедет «скорая», нельзя, чтобы тебя видели в таком состоянии.

— Я не оставляла ее, нет! — Она развернулась на стуле и схватила Робсона за рубашку. — Ты должен сказать им, Рафаэль! Скажи им, что я ее не оставляла!

— У тебя начинается истерика. Может, ничего страшного не случилось.

На самом же деле страшное случилось.

Надо было подойти к ней тогда, но он не подошел, испугался. Одна лишь мысль о том, что могло произойти с этим ребенком, что могло произойти с любым ребенком в доме, где находился и он, Пичли, парализовала его. А позднее, когда он мог бы поговорить с ней и когда он пытался это сделать, желая сказать, что у нее есть друг, на которого Катя может положиться, — к тому времени она уже замкнулась и отказывалась общаться. Сразу после смерти Сони на Катю набросились все газеты страны и, фигурально выражаясь, разнесли ее в пух и прах, загнали в угол, так что выжить она могла, только сжавшись в комочек и затаившись, превратившись в немой камешек на дороге. Каждая статья о развернувшейся на Кенсингтон-сквер драме начиналась с напоминания, что няня Сони Дэвис была немкой, чей нашумевший побег из Восточной Германии — ранее трактуемый как отважный и достойный восхищения поступок — стоил ее товарищу жизни и что прекрасные условия, предоставленные ей в Англии, резко контрастируют с положением, в котором очутилась ее семья после того демонстративного полета на воздушном шаре. Газетчики постарались раскопать в ее биографии все, что могло быть истолковано против нее, а затем предъявили читателям. Все, кто имел к ней малейшее отношение, подвергались тому же обращению. Вот почему он держался на расстоянии. Пока не стало слишком поздно.

  184