111 
***
В основу Энигмы положен простой принцип. Если машину настроить в определенном порядке, то при нажатии клавиши «А» замыкается цепь, высвечивающая знак «X». Отсюда следует — поскольку электрический ток является двусторонним, — что при нажатии клавиши «X» высвечивается знак «А». Дешифровка оказывается такой же легкой, как зашифровка.
Джерихо скоро сообразил, что здесь что-то не так. Левой рукой он печатал букву шифрограммы, а правой записывал ту, что высвечивалась на дисплее. Т дала ему Н, R дала Y, X дала С… Он понял: это не немецкий, но упрямо продолжал, надеясь, что дальше все пойдет своим чередом. Сдался только после сорока семи знаков.
HYCYKWPIOROKDZENAJEWICZJPTAK JHRUTBPYSJMOTYLPCIE
Запустил руки в волосы.
Иногда операторы Энигмы, чтобы замаскировать содержание, обрамляли подлинные слова бессмысленными буквенными прокладками, но не до такой же степени? В полученной тарабарщине Джерихо не мог выделить ни одного внятного слова.
Тяжело вздохнув, он откинулся на спинку стула и уставился в облупившийся потолок.
Налицо две вероятности, одинаково неприятные.
Первая: сообщение сверхзашифровано, его текст пропущен через машину раз, затем другой, чтобы сделать его вдвойне запутанным. Этот прием, отнимающий много времени, применяют только для особо секретной связи.
Вторая: Эстер ошиблась, делая запись — например, неправильно записала всего одну букву. В этом случае он может просидеть здесь буквально до конца своих дней и шифрограмма все равно не откроет свои секреты.
Из двух объяснений второе более вероятно.
Он походил по подвалу, разминая затекшие руки и ноги. Потом снова поставил роторы на GAH и попытался расшифровать второе сообщение от 4 марта.
Тот же результат:
SZULCJK UKAH…
Не став утруждать себя расшифровкой третьей и четвертой депеш, он принялся манипулировать с настройкой роторов — GEH, GAN, CAH — в надежде, что Эстер не так записала букву, но Энигма по-прежнему выдавала абракадабру.
***
В машине было четверо. Эстер на заднем сиденье рядом с Уигрэмом. Впереди двое мужчин. Все дверцы заперты, включен обогреватель. Сильно воняло табачным дымом и потом, так что Уигрэм деликатно зажимал нос своим пестрым шарфом. Всю дорогу он сидел полуотвернувшись от нее и, пока не выехали на шоссе, не произнес ни слова. Здесь они, обгоняя машину, пересекли осевую линию и водитель зазвонил в колокол.
— Ради бога, Леверет, выключи.
Звон прекратился. Машина свернула налево, потом направо, затряслась по избитому колеями проселку. Эстер, чтобы не повалиться на Уигрэма, вцепилась в кожаную обивку. Она тоже молчала — и этим как бы бросала им вызов. Не хватало еще выдать свое состояние, лепеча, как девчонка.
Через несколько минут они где-то остановились. Уигрэм, государственный муж, не пошевельнулся, тогда как двое на переднем сиденье выкарабкались из машины. Один открыл ему дверцу. В темноте мелькали огоньки фонариков. Возникли силуэты людей. Комитет по приему гостей.
— Достали освещение, инспектор? — спросил Уигрэм.
— Да, сэр, — доложил густой мужской голос; среднеанглийский выговор. — Правда, в противовоздушной обороне очень недовольны.
— Ладно, хрен с ними. Если фрицу угодно бомбить эту дыру, пускай бомбит. Планы достали?
— Да, сэр.
— Ладненько. — Взявшись за крышу, Уигрэм выбрался на подножку. Подождал несколько секунд и, видя, что Эстер не двигается, нырнул внутрь и раздраженно размял пальцы. — Давайте, давайте. Мне что, вас выносить?
Эстер скользнула по сиденью.
Еще две легковых автомашины — нет, три, с включенными фарами, высвечивающими силуэты людей, — кроме того, небольшой армейский грузовик и санитарная машина. Ее потрясла эта машина. Дверцы открыты. Когда Уигрэм, поддерживая Эстер под локоть, провел ее мимо, оттуда донесся запах дезинфекции, и она мельком увидела серые кислородные баллоны, носилки с грубыми коричневыми одеялами и белоснежными простынями. На заднем бампере, вытянув ноги, сидели и курили двое мужчин. Они взглянули на нее без всякого интереса.
— Бывали здесь раньше? — спросил ее Уигрэм.
— А где мы находимся?
— Тропа влюбленных. Думаю, не в вашем вкусе.
В руке у него был фонарик, и когда Уигрэм шагнул в сторону, пропуская ее в ворота, она разглядела надпись: «Опасно! Затопленный глиняный карьер — очень глубоко». Где-то впереди слышались стук двигателя и гортанные крики морских птиц. Ее начало трясти.
«И рука Господня была на мне, и дух Господень понес меня и опустил посреди долины, усыпанной костями».
111 
