Ни шпаргалок, ни бомбочек. Никакой надежды.
Время шло. Джерихо прибегал к всевозможным ухищрениям, надеясь, что они натолкнут на свежую мысль. Располагал шифровки в хронологическом порядке. Затем сортировал по длине. Потом сортировал, по частотам. Рассеянно чертил по бумаге. Бесцельно метался по бараку, теперь уже не замечая, кто на него смотрит, а кто нет. Все было как в те десять бесконечных месяцев прошлого года. Неудивительно, что он сошел с ума. Перед глазами вертелись хороводы бессмысленных букв. Но они не бессмысленны. Они несут в себе самый глубокий и важный смысл, какой только можно представить. Если бы только он сумел его найти… Но где образец? Где образец?
***
Ночная смена в четыре утра обычно делала перерыв, и все шли в столовую. Шифроаналитики ходили, когда хотели, в зависимости от того, в каком положении находилась работа. Девушки из дешифровочного зала и служащие регистратуры и каталога должны были ходить по очереди, чтобы в бараке всегда хватало людей.
Джерихо не заметил, как люди потянулись к двери. Опершись локтями о стол и зажав виски, он склонился над шифровками. Он обладал эйдетической памятью — мог с фотографической точностью удерживать в мозгу и восстанавливать образы, будь то шахматная позиция, кроссворд или зашифрованная немецкая депеша, — и работал с закрытыми глазами.
— Под гром с бездонной высоты, — нараспев произнес приглушенный голос, — в пучине моря с незапамятных времен спит безмятежным сном…
— … Кракен, — оборачиваясь, закончил Джерихо. За его спиной Этвуд натягивал лиловый вязаный шлем. — Кольридж?
— Кольридж? — На лице Этвуда внезапно возникло свирепое выражение. — Кольридж? Это Теннисон, ты, невежда. Мы желаем знать, не изволите ли вы пойти с нами подкрепиться?
Джерихо хотел отказаться, но решил, что это невежливо. К тому же он проголодался. Полсуток ничего не ел, кроме того тоста с джемом.
— Очень любезно. Благодарю.
Следом за Этвудом, Пинкером и еще двумя сотрудниками он двинулся по коридору и вышел в темноту. Пока он, забыв обо всем, сидел, погруженный в свои шифровки, какое-то время, должно быть, шел дождь и в воздухе все еще висела влага. По ведущей направо дорожке в темноте шли, переговариваясь, люди. На мокром асфальте мелькали лучики фонариков. Этвуд повел их мимо особняка и дендрария к главному входу. Обсуждать служебные дела за пределами барака запрещалось, и Этвуд, лишь бы подразнить Пинкера, разглагольствовал о самоубийстве Вирджинии Вулф, которое находил важнейшим событием в английской словесности после изобретения печатного станка.
— Н-н-не могу поверить, что ты это с-с-с… — Когда Пинкер застревал на слове, все его тело сотрясалось, как бы стремясь освободиться. Фонарик высветил галстук-бабочку и багровое от напряжения лицо. Они остановились и стали терпеливо ждать. — С-с-с…
— Серьезно? — подсказал Этвуд.
— Да, серьезно, Фрэнк, — облегченно выдохнул Пинкер. — Спасибо.
Кто-то поддержал Этвуда, и снова раздался визгливый голос возобновившего спор Пинкера. Двинулись дальше. Джерихо брел позади.
Находившаяся сразу за забором столовая, размером с большой авиационный ангар, была залита светом. Сидевшие за столами или стоявшие в очереди пятьсот-шестьсот человек создавали невыносимый гвалт.
Один из новеньких шифроаналитиков крикнул на ухо Джерихо:
— Держу пари, вам этого не хватало!
Джерихо, улыбнувшись, хотел что-то ответить, но молодой человек уже пошел за подносом. Шум стоял ужасный, да и запах был не лучше: смесь кухонных ароматов — капусты, отварной рыбы и молочной подливки — с табачным дымом и испарениями от сырой одежды. Джерихо испытывал одновременно страх и безразличие, как заключенный, вернувшийся из одиночки, или пациент, после долгой болезни выписанный из изолятора прямо на улицу.
Отстояв в очереди, Джерихо не обратил особого внимания на то, что шлепнули ему в тарелку. Только уплатив положенные два шиллинга и сев за стол, он принялся разглядывать содержимое: вареная картошка с застывшим желтым жиром и кусок чего-то полосатого и серого. Поковыряв вилкой, опасливо поднес кусочек ко рту. Похоже на рыбную печенку или что-то вроде застывшего рыбьего жира. Он поморщился.
— Ну и дрянь.
— Китовое мясо, — пояснил уплетавший за обе щеки Этвуд.
— Господи! — воскликнул Джерихо, бросая вилку.
— Не швыряйся, дорогой мой. Или не знаешь, что война? Передай-ка сюда.