129 
– И мне, – сказал Дэн, передавая Германа Львовича в надёжные руки Сазона и Мальцева.
– И мне, и мне… – подхватили все остальные, кроме Троцкого, который дремал на ходу и не очень понимал, что вокруг происходит.
Мы с Элкой остановились. Дэн тоже встал и, прикрывая рукой от ветра пламя зажигалки, прикурил.
Редкие машины проносились мимо нас по дороге, но все в сторону Ташанты. Поймать попутку не представлялось возможным, а рейсовые автобусы тут или ещё не ходили, или уже не ходили, или не ходили вообще.
– Вот вляпались, – зябко поёжилась Элка, и тоскливо посмотрела на небо, словно ожидая оттуда помощи.
– Вляпались мы гораздо раньше, – уточнил я.
– А мне кажется, что даже если бы у нас и были какие-то деньги, нас никто бы не взял, – улыбнулся Дэн. – Вы только посмотрите, как мы выглядим со стороны – оборванные, усталые, грязные, раненые, пьяные, с собакой, мартышкой и…
– С резиновой бабой под мышкой, – закончила за него Беда. – Да, я бы такую компанию за километр объехала.
Серб вдруг снял с себя жилет и накинул его Элке на плечи.
– Спасибо, – сказала Беда, а я почувствовал, как в моей бедной ударенной голове опять промелькнули всполохи бешеной ревности.
– Ты же вроде не этот… не бабник… не развратник Никитин, – оттеснил я Дэна плечом от Беды.
– Не, не он, – усмехнулся серб.
В его усмешке мне почудилась бездна издёвки.
– Так не надо, не надо тогда мою женщину одевать, она и так одетая! – Я в бешенстве сорвал с Элки жилет и пошёл на Интерпол буром.
– Э-э, ты потише, – попятился Дэн. – Я же бить-то тебя не могу, ты и так травмированный. – Он забрал у меня жилет и надел его на себя.
– Бизя, ну ты совсем умом тронулся! – возмутилась Беда. – Ну, прикрыл меня человек от монгольского ветра, что тут такого?
– Он?! Прикрыл?! Тебя?! От ветра?! Монгольского?! – С каждым словом я бил кулаком Дэна в грудь и с каждым ударом он отступал на шаг.
– Он Интерпол! – крикнула Элка. – Он при исполнении!!
– А я твой муж! И тоже при исполнении!!
Никитину надоело пятиться, он поймал меня за кулак и вдруг сильно за него укусил.
Зубы у сотрудника Интерпола оказались ядрёные, а челюсти сильные, как у бульдога. Я взвыл от боли, зато мозг мой среагировал на болевой синдром полной отменой вспышки ревности.
– Эй, сынку, вы чего там опять бодаетесь?! – крикнул издалека дед. – Догоняйте нас, а то не хватало ещё по степи разбежаться как сусликам!
– Извини, – сказал я сербу, тряся в воздухе укушенным кулаком. – Снова погорячился.
– Может… устроим, наконец, торжественное рукопожатие? – дружелюбно поинтересовался он.
Сентиментальностей не хотелось. Я равнодушно пожал плечами. Элка пихнула меня в бок, что могло означать только одно: под светлеющим небом, в этой древней степи, я, размазывая от умиления сопли и слюни, должен был побрататься с доблестным сотрудником международной полиции.
– Я забыл, как тебя зовут, приятель, – надеясь оттянуть душещипательный момент, сказал я.
– Данило Златкович меня зовут, старина!
– Красиво. Бабам, наверное, нравится?
– Я редко представляюсь своим настоящим именем.
– Шифруешься?
– Работа такая…
– Не хочешь сменить?
– Нет. Я свою работу люблю.
– Я свою тоже. Но сменить мне её всё равно придётся.
– Так давай к нам, в Интерпол! Ты парень крепкий, резкий, а главное – не трус. Ты нам подойдёшь. Хочешь, похлопочу за тебя?!
– Я тебе похлопочу! – погрозила ему кулаком Беда. – Никаких Интерполов, хватит! Бизя будет моим… моим директором! Договоры с издательствами, общение с прессой, переговоры с киностудиями, организация встреч с читателями, да мало ли что ещё. Ведь стану же я когда-нибудь знаменитой!!
– Вот и устроился, – развёл Дэн руками, и мы громко расхохотались.
И пожали, наконец, друг другу руки, но уже без лишнего пафоса и слюнтяйства.
Небо совсем посветлело, из-за горных возвышенностей показались первые лучи солнца.
Жизнь продолжалась. Без денег, без чистых носков, без розы в стакане, но продолжалась… Я крикнул ей: «Эге-гей!» и получил в ответ жизнеутверждающее эхо.
Мы двинули догонять остальную компанию, но не прошли и ста метров, как нас нагнал старый, дряхлый УАЗик с ржавым прицепом. Харкая чёрным дымом и дребезжа всеми внутренностями, УАЗ резко затормозил. Дверь с лязгом открылась, из неё высунулся улыбающийся Адабас.
– Братья! – заорал он. – И сёстры! А я монгола с тарантайкой нашёл! Он согласен довезти нас аж до Барнаула!
129 
