4 
Эти слова подействовали на Ли подобно ледяному душу. Следом за Эфроном в кабинет протиснулся шкафоподобный мужчина с такими широкими плечами, что в дверь он проходил боком.
— Рамон Сабан, мой коллега.
Низкий лоб и глубоко посаженные глаза Сабана вызвали в душе Ли волну липкого страха. Почему-то ей показалось, что этот молчаливый гигант специально приставлен к Эфрону, чтобы выбивать из несчастных бухгалтеров всю необходимую информацию. Любую необходимую йнфор-мациюЬ Тем не менее она сохранила внешнюю бесстрастность и безропотно предоставила все требуемые бумаги. Видя, что некоторые журналы перемешались, ее сердце отчего-то заныло. Но Ли сдержала себя.
Сейчас же в ее душе вновь запылал костер возмущения от такой бесцеремонности. Это было оскорбление: в действиях аудиторов она отчетливо распознала намек на свою недобросовестность. Эфрон забирал бумаги с таким выражением лица, которое не оставляло сомнений, что в Ли он видит не просто нерадивого работника, но финансового махинатора, если не закоренелую преступницу. Ли вышла вслед за аудиторами и заперла дверь кабинета, потому что к этому времени ее рабочий день был окончен.
— Ключ.
— Что? — Она даже не сразу поняла, что Эфрон требует ключ от кабинета. — Такой же ключ есть у Фернанды Пилар, экономки… — попыталась она объяснить, но протянутая рука не оставляла никаких сомнений в услышанных словах.
Горло сдавил спазм, но Ли сглотнула вязкий комок и молча вложила ключ в сухую и цепкую, как птичья, лапка, ладонь Эфрона, стараясь не коснуться его руки и чувствуя удушье. Ли знала, что с расчетами все в порядке, там нет и не может быть ошибок, но если таким способом, до глубины души унизившим ее, Ральф Сантес хочет освободиться от нее, то Ли не доставигосо-бых хлопот. Патрик Клейн, адвокат, чья контора находилась через три улицы от их маленького домика, давно намекал, что был бы очень рад, если бы Ли взяла на себя труд навести порядок в его бумагах. Ли знала, что предложение Патрика все еще в силе, так что без работы она не останется.
Эта мысль вселила в нее некоторый оптимизм, и, направляясь к своей машине, она гордо вздернула подбородок. И тут же услышала за своей спиной тяжелую поступь. Ли обернулась и обнаружила надвигающегося «шкафо-подобного» Сабана. Ожидая от этого человека чего угодно, она невольно попятилась, пока не уперлась в крыло машины, но Сабан только прогудел:
— Мой коллега немного перегнул палку.
Он взял ее руку, вложил в ладонь ранее отобранный ключ и величественно удалился. Ли, внутренне уже почти приготовившись к смерти, только нервно хмыкнула, но действия Сабана, как ни странно, пролились живительным бальзамом на ее израненную душу…
Все, хватит этих воспоминаний. Ей давно пора приниматься за работу, ведь пока она работает на Сантесов. Ли сосредоточилась на колонках цифр. Ей нравилась работа, которую многие считали слишком кропотливой, нудной и тяжелой. Постепенно Ли втянулась, и проблемы, терзающие ее, отступили на задний план. Когда она бросила взгляд на часы, то поняла, что ее рабочий день почти закончен. Она устало потерла глаза, собрала бумаги, сложила и убрала в стол, заперев ящики. На поверхности стола, в шкафах и в ящиках, как всегда, был идеальный порядок. Как и во всем, чего касалась рука Ли. Она подхватила свою сумку и вышла на улицу.
2
— Ли, пожалуйста, подожди!
Ли пришлось открыть дверцу машины, которую она только что захлопнула. К ней спешила Фернанда Пилар.
— Сеньор Сантес просил тебя завтра с утра зайти в его кабинет.
— Хорошо.
Ли улыбнулась экономке, но внутри все сжалось. Вот оно, началось! Не исключено, что завтра ее последний рабочий день на ранчо… Невольно Ли бросила взгляд на дом, но он равнодушно глядел на нее глазами-окнами, не давая ответов на мучившие Ли вопросы.
Всю дорогу она думала о предстоящем разговоре, и даже дома беспокойство не отпустило ее. За ужином Ли почти не могла есть, потому что желудок сжимался от скверных предчувствий, а ночь она почти не спала. Уже под утро она не выдержала напряжения и встала. Прокравшись по темному коридорчику маленького домика, у двери комнаты бабушки Ли остановилась, приникнув ухом к приоткрытой двери. Дыхание бабушки опять было тяжелым и прерывистым, словно простуда начиналась заново. Ли привалилась к косяку, ожидая, не начнется ли приступ кашля, который в последнее время часто мучил Лору по ночам. Бабушка и брат — все, что осталось от семьи Ли в тот день, когда ее родители и дед погибли в авиакатастрофе, возвращаясь из Англии. Ли было всего семь лет, Сэму — пятнадцать.
4 
