Последние отзывы

  96  

* * *

Мишку я опять не застала. Более того, гараж был закрыт. На мои расспросы охранники в будке неохотно объяснили, что автосервис не работает уже два дня, а почему — они не знают.

— Как найти Гогота?

Парни пожал плечами.

— А его никогда искать не нужно было. Он здесь практически живет, — объяснил один из них.

— На чем он ездит?

— Когда как. Что ремонтирует, на том и ездит. Прошлую неделю на Цефире разъезжал.

— А сейчас он что ремонтирует?

— А сейчас — ничего. Он уже несколько дней заказы не берет, механиков по домам распустил.

— Значит, пешком ходит?

— Да нет, Опель у него старый. Может, что передать ему, как появится?

— Сама передам.

Получалось, что Гогота я нигде найти не могу. Телефона у него нет, адрес квартиры, которую он где-то снимал, никто не знал, даже Бизон.

— Зачем мне его адрес? — сказал Бизя, когда я уезжала в этот город. — Мы же почти все время вместе, в гараже. А куда он баб водит — мне неинтересно. Знаю, где-то в новостройках он квартиру снимал, недорого. К тому же он переезжал часто: то одна хозяйка вредная окажется, то другая цену задерет. Так и кантовался.

Единственным местом, где я могла с ним пересечься, оставался дом на Сиреневой. Я рванула снова туда. Буду сидеть в этом доме, пока не дождусь или Гогота, или эту странную Инну Петровну.

Когда я проезжала мимо дома бабы Музы, Танька по-прежнему была на крыше. Она нюхала ветер в позиции лежа, видно, устала стоять. Всем своим видом коза показывала, что ей хорошо и спокойно на этой скользкой, покатой поверхности. Я бросила машину у дома с козой и пошла на Сиреневую.

Калитка была опять приоткрыта. Я точно помнила, что закрывала ее. Остальное осталось по-прежнему — на двери замок, на окнах ставни. Я попинала дверь. Тишина. Ладно, решила я, лучше жалеть о том, что сделано. И полезла на крышу.

На этот раз я проникла в дом без шума и травм. Я не стала, как в прошлый раз снимать туфли и оставлять сумку на улице, демонстрируя свой полный идиотизм. Тем более, что в сумке находились полезные, огнестрельные вещички и диктофон, чувствительности которого позавидовали бы все шпионы мира.

Я, как хорошо тренированный акробат, сползла в темные сенки почти бесшумно, если не считать, что сердце мое колотилось так, что если в доме кто-то был, то он легко сосчитал бы мой пульс. Но хибара оказалась пуста. Я с трудом нашла выключатель и зажгла свет — тусклую лампочку без абажура. Кругом царила чистота, как в гостиничном номере, который прибрали перед появлением следующего постояльца. Только покрывало на кровати было сильно примято. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но на кровати недавно кто-то валялся. Кто-то здоровый как медведь, потому что ни щуплый Мишка, ни почтенная, невысокая Инна Петровна никогда не оставили бы такую вмятину на стареньком, дряхлом матрасе. Я прихватила пистолет Сазона и пошла на кухню. Все равно отсюда не уйду, пока не выясню все, что нужно. И эти заезженные штучки из дешевого триллерочка — смятая постель, открытая калитка, зловещая тишина — меня не испугают. Я все умею. Все могу. Даже доить козу на крыше.

Я включила электрический чайник, где уже была вода и решила позвонить Бэлке, сообщить на всякий случай где я. Но меня поджидал еще один зловещий сюрприз: телефон оказался разряжен. Я совсем забыла, что эту штуку тоже нужно кормить, и не только деньгами. Я отшвырнула бесполезную трубку и состроила рожу неведомому противнику. К чаю я нашла крэкер и вспорола банку с тунцом. Редкая это оказалась гадость, но я все равно все съела, подумав: а вдруг пирую последний раз?

После еды сильно захотелось спать, ведь большую часть ночи я прослушала матершинные частушки в исполнении классических бабушек. Чтобы не уснуть я взяла книгу «Как закалялась сталь». В книге оказалась закладка. Как раз на том месте, где «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». В прошлый раз ее не было. Я не знаю, что больше всего меня поразило — смысловая нагрузка текста, то, что закладка появилась, или то, что в ее качестве была использована…

Черт побери, это была моя фотография, размером шесть на девять, времен моей сине-стриженой молодости. Пора объясниться с Гоготом, чего бы мне это не стоило.

Время шло и шло, я потеряла ему счет. Дом был наглухо запечатан ставнями, снаружи не пробивалось ни лучика света, часы на мобильном потухли. Я все-таки заснула и последней моей мыслью было: как Бизя просидел в этом склепе почти неделю.

  96