Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
33 
– Да идите, – сказал он вдруг, и я поняла, что уйти в своих перьях и без машины никуда не могу, а главное, не уверена, что хочу.
Я подошла к Виктору, взяла его за отвратительно холодную руку и попыталась нащупать пульс. Первый раз в жизни я дотронулась до покойника, я боялась их до одури, до тошноты и потери сознания. Но я взяла его за руку, потому что раз не ушла, значит, должна была взять на себя какую-то роль.
– Пульса нет, – сообщила я Балашову.
– Что вы говорите? – попробовал поиздеваться он.
Я не осталась в долгу и сказала:
– Пора вызывать милицию!
Он стух, сник, и стал даже меньше ростом.
– Жаль, я тебя не грохнул!
С неожиданной прытью я схватила с пола пистолет и направила на него.
– Зато я могу попробовать! Зачтется как самооборона, вообще ничего не дадут!
– Мы что, соревнуемся в знании Уголовного кодекса?
Я заглянула в маленькое черное отверстие ствола.
– Осторожнее, – тихо сказал Балашов. – Уберите палец с курка. А то вышибите себе мозги, а повесят на меня.
Я первый раз в жизни держала в руках оружие, и меня вдруг посетило упоительное чувство власти. Над миром в целом, и над Балашовым в частности. Ничего подобного я раньше не испытывала. Я направила ствол на него:
– Руки вверх! – поупражнялась я во всесилии.
Балашов усмехнулся мрачно, но все же задрал вверх огромные лапы, похожие на снегоуборочные лопаты.
– Не валяйте дурака! Здесь кто-то есть. Кто-то, кто убил Виктора. Отдайте оружие, мне нужно обыскать дом.
– Разве не милиция это должна сделать? – я поискала глазами телефон, но в бильярдной его не было.
– Да вы никак решили вывести меня на чистую воду! – усмехнулся Балашов, но руки не опустил. – Я же отпустил вас. Идите. Неужели приятно быть замешанной в эту историю?
– Приятно, – вдруг ляпнула я. – Это самый шикарный эпизод в моей жизни.
– Дура, – сказал Балашов и опустил руки.
– Дура?
– Дура.
« Трусливая и слабая» вспомнила я.
– Я не отдам оружие. Я сама обыщу этот дом.
– Обыщешь? Ты же звенишь как гроздь консервных банок! Ты баба! Ты не знаешь расположения комнат! Или знаешь?.. – осекся он. – Я так и не понял, за каким чертом ты проникла в мой дом.
Он совсем по-другому посмотрел на свой пистолет в моих руках. Усмешка сползла с его лица, нос заострился, и, кажется, я все-таки признала в нем хвостатого из сна. Кажется, признала. И это меняло дело, даже если это он пристрелил Виктора.
– Давайте вместе обыщем дом. Я действительно не знаю расположения комнат.
– Вместе? Это в смысле, что ты будешь водить меня под прицелом по моему собственному дому в поисках убийцы любовника моей жены? Ну нет, вызывай милицию!
Он достал из кармана мобильник и положил его на бильярдный стол так, чтобы я смогла до него дотянуться. Держа на прицеле принца из сна, я взяла серебристый телефон. С ним я понравилась себе еще больше. Жаль только костюмчик клоунский, и босиком.
– Не нужно милиции! Мы вместе обыщем дом.
– Звони 02!
– Сядете!
– Лучше сяду!
– Но ведь это не вы!
– Не я!
– Так давайте обыщем дом!
– Но почему бы вам не уйти?!
– Ты хочешь?
Обалдев от нахрапистого «ты», он закивал головой как огромный попугай.
Я швырнула на стол пистолет и телефон, развернулась и пошла. Я не стала объяснять ему, что мне почти голой придется протопать до шоссе, и там попытаться поймать машину, не имея ни копейки в кармане.
– Эй! Я догадался! – крикнул Балашов мне вслед. – Вы по объявлению «Веселенькие махаончики скрасят ваш досуг»!
– Ну, вот, а говорите, не заказывали!
Он понял, что обидеть меня не удалось, и снова сник. Как огромный медведь, которому на загривок опустили непосильную ношу, и он прогнулся, размяк, не собираясь напрягать ни мышцы, ни мозги.
Я закрыла за собой дверь и пошла по темному коридору, не имея понятия, куда нужно идти, чтобы покинуть этот дом.
– Стой! – заорал Балашов из бильярдной, не открывая дверь.
Я замерла.
– Эй, Снегурочка! – позвал он.
– Махаончик! – поправила я.
– Плевать. Иди сюда, – сказал из-за двери Балашов почти нежно. – Тебе некуда идти, и не в чем.
Он не потрудился открыть дверь, и чревовещал из бильярдной угрюмо и тихо. Я пнула дверь и замерла на пороге. Балашов стоял на том же месте, в той же позе.
33 
