4 
Мусе сначала представлялось, что Исфаган находится где-то в Старой Европе. Позже он пришел к выводу, что это не так. Ведь дед всегда приговаривал, что в Европе не умели ценить ни воду, ни землю — потому его семья и оказалась здесь, на новом континенте. В отличие от большинства других беженцев, они сразу же получили жилье: настоящие хоромы на склоне Коралловой Горы, которую проектировала команда деда. Плох тот терраформщик, который не позаботится о земле для своих потомков. Дед был хорошим терраформщиком.
На старости лет он увлекся сталактикой, и одна из пещер в их коралловом доме стала оранжереей причудливых каменных растений. Дед сидел там целыми днями, вовсе не вылезая на свет. Когда кто-нибудь намекал ему, что в этом занятии мало проку, ведь кристаллические розы и хризантемы на сводах его пещеры растут со скоростью одного лепестка в год, старик лишь посмеивался и отвечал, что он и так жульничает — в дикой природе на один лепесток сталактитового цветка нужно не менее трех сотен лет. В конце концов от него отстали все, кроме внука.
Правда, попытки деда заинтересовать своим хобби маленького Мусу тоже не имели успеха. Силовые поля, ручейки химикатов — все это Муса игнорировал, требуя от старика рассказов о том, как растут в океанах огромные суперкоралловые континенты. Он тоже хотел стать терраформщиком. Детский ум не мог понять, что некоторые профессии умирают слишком быстро.
Дед успел взять свое — но уже его сыну, отцу Мусы, зарабатывать в той же сфере было непросто. Японцы еще химичили вокруг Антарктиды, русские еще спорили с эскимосами из-за отдельных мест в Северном Ледовитом, израильтяне еще наращивали свои города-казино в Средиземном море — но в целом мировой океан был давно поделен, а лучшие места застроены.
Вдобавок к этому дед-терраформщик, с почетом ушедший на пенсию, упорно отказывался вылезать на поверхность и помогать в трудоустройстве сына, полагая, что каждый должен добиваться успеха самостоятельно. Он так и умер в своей пещере, под музыку каменных цветов.
Отец Мусы к тому времени совершенно выбился из сил, с утра до ночи вкалывая на японцев. Выращивать персональные «сады островов» на заказ — последнее прибежище тех терраформщиков, которые не хотели заниматься низкооплачиваемой поддержкой уже существующих континентов или выращиванием типовых подводных гостиниц. Но и персональные острова не особенно кормили. Среди беженцев хватало желающих горбатиться за гроши, а сами японцы традиционно не поощряли быстрый карьерный рост — надеяться на серьезную прибавку мог только тот, кто проработал в одной фирме до самых седин.
Неудивительно, что сразу после смерти деда отец забросил потомственную профессию и открыл чайхану. Один из выходов их жилища в Коралловой Горе вел прямо в главный тоннель по дороге на Старый Город — лучшего места для питейного заведения было бы и не сыскать во всей округе.
Жизнь сразу наладилась. А самого Мусу вскоре отправили учиться ресторанному делу во Францию-2. Отец собирался поставить новый семейный бизнес на широкую ногу.
О, золотое время заморской учебы! В этом месте воспоминаний Муса всегда издавал второй тяжелый вздох. Втайне от отца он перешел c факультета ресторанного маркетинга на подпольные британские курсы фуджеев — в исламской Франции-2 алкоголь был запрещен, да и на родном континенте Мусы не поощрялся. Однако на первом же семинаре, наблюдая, как ловкий бармен жонглирует сразу тремя бутылками над многослойным коктейлем, Муса почувствовал в этом деле нечто родное. В памяти понемногу всплывали рассказы деда о том, как работали его хитроумные аппараты для выращивания цветов-сталактитов. Ручейки химикатов бегут по сводам пещеры, силовые поля направляют жидкости в нужную сторону…
Ну положим, необязательно химикатов. И не обязательно им так вяло сочиться по каменным сосулькам, которые, кстати сказать, очень напоминают дозаторы на бутылках…
Оставалось найти скриптуна. С ним, беженцем из Святороссии, Муса познакомился на почве взаимного уважения к «Ледяному чаю Лонг-Айленда», когда проходил практику в одном из баров Британии-3. Выслушав техзадание, русский заметил, что без искина-фуджея тут ничего не получится.
Так появился Шайтан. На него было потрачено все то, что прислал отец для оплаты следующего года учебы.
Но дело того стоило. Стараниями русского скриптуна обычный кухонный искин класса «каф», обитавший в микроволновке, всего за неделю успел превратиться в фуджея уровня «ваф-спец» с функциями охранника. К тому же русский объяснил Мусе кое-что насчет безопасности и маскировки. И еще через пару дней Шайтан переехал в хорошо экранированный контейнер, который снаружи выглядел как пустая коньячная бутылка с отбитым горлышком — непременный атрибут бара, оформленного в неоархаичном стиле. Даже паппилярный сенсор для ручной идентификации хозяина замаскировали под рваную наклейку. В самой же микроволновке и в прочих кухонных приборах остались только мелкие демоны: ими Шайтан управлял по беспроводной сети.
4 
