Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
46 
Он не успел договорить, как из аэропорта позвонил Патрик. Шубин сообщил ему адрес.
– Действительно, птицы слетаются… Только умоляю, не устраивай пьяной драки, Крымов, это пошло… Тем более что Патрик трезвый…
– Звони Земцовой, скажи, что он скоро будет здесь… Уже ночь все-таки, чего тянуть кота за хвост?
Патрик приехал на такси через сорок минут, в течение которых Крымов пил крепкий кофе и матерился. Он не представлял себе, зачем Земцовой потребовалось собирать их всех вместе. Больше всего на свете он не любил сложностей, связанных со своей личной жизнью. Все же и так предельно ясно: он любит Земцову, она любит его, Патрик должен оставить ее в покое и дать развод, к чему весь этот готовящийся спектакль? И что вообще случилось? Он сам мог поехать в Париж и забрать ее оттуда или, если бы она захотела, они бы остались там, в его квартире…
Звонок в передней отрезвил и Крымова и Шубина. Кто это: Патрик или Юля?
К счастью, это был Патрик. С первого взгляда Крымов определил, что его соперник пьян. От него пахло только что выпитой водкой, которую он начал пить, вероятно, еще в такси.
– Патрик, ты напрасно это… Сейчас приедет твоя жена, она хочет поговорить с нами о том, какие мы свиньи, ты понял?
– Она уехала, ничего мне не сказав, она заставила меня волноваться… Что случилось?
Шубина так и подмывало врезать ему в холеное розовое лицо и вмять его, такого лживого, в стену… Но он и здесь смолчал. Пусть она сама ему все расскажет.
Крымов повел Патрика в ванную и заставил его умыться ледяной водой. Затем высушил ему голову полотенцем, похлопал ладонями по щекам (Шубин подумал, что это доставило Крымову немало удовольствия) и только после этого посадил в кухне за стол и сварил ему крепкий кофе.
Звонок в дверь разрезал наэлектризованную тишину. Мужчины переглянулись, Шубин пошел открывать.
– Привет, Юлечка. – Распахнув дверь, он впустил ее и поцеловал в холодную свежую щеку.
Глава 10
Наташа сидела на своей постели, смотрела на Китаева, стоящего перед ней с подносом в руках, и спрашивала себя, было ли у нее что-нибудь с ним ночью или нет. Она чувствовала, что щеки ее полыхают, как если бы она сидела перед ним в чем мать родила. На самом же деле на ней была голубая пижама, которую она привезла с собой в Саратов из Питера и без которой она не представляла себе вообще ночь в холодной и страшной квартире. Пижама одновременно и грела, и охраняла ее. К тому же она пахла питерской квартирой, что делало ее особенно дорогой.
– Василий, я, кажется, напилась вчера… Говорила много глупостей?
– Да нет, не очень… Я тут тебе кофе принес… Учти, я только первое время такой нежный, услужливый, добрый и ласковый… Когда поженимся, кофе и кашу в постель будешь носить мне ты. Носки и трусы стирать тоже будешь ты. Ну а пока мы не женаты, ешь кашку, пей кофе и радуйся жизни… Взгляни в окно – там промозглая осень. Прямо как в Питере.
– Завтра – похороны, – напомнила она, принимая из рук поднос и тяжко вздыхая. – Жалко, что мы встретились с тобой при таких трагических обстоятельствах…
– Конечно, я облегчил твой персональный сейф на три тысячи фантиков.
– Я не об этом.
– Я тоже.
– По-моему, мы так славно посидели вчера с этим Буровцевым… Думаю, после вчерашнего вечера он станет более активным и наконец разведется со своей женой и соединится со своей девушкой… Знаешь, начисто забыла ее имя…
– Рита.
– Точно! А Буровцев перестраховщик, покупал и первое пианино для своей любовницы через Юлия… Я правильно поняла?
– Так хозяин магазина – ее однокашник, влюбленный в нее по уши еще со школы… И Буровцева, соперника своего, знает в лицо… вот и все объяснение.
– Получается, что мы только потрепали человеку нервы, а он ни при чем… Василий, как же хорошо ты готовишь. Даже простую овсянку. А ты сам-то позавтракал?
Она сидела перед ним такая милая, сонная, с распущенными блестящими растрепанными волосами, в пижаме и не выглядела на свои тридцать один. Василий всю ночь, уговаривая себя не трогать девушку, пил кофе и читал Фицджеральда, сейчас снова почувствовав приятное волнение, отвел взгляд с соблазнительной клиентки на темные пыльные портьеры.
– Слушай меня и не говори, что не слышала. Я отправляюсь к вашему соседу. Думаю, он единственный, кто, возможно, общался с Ларисой.
Он не стал рассказывать о том, что рано утром ему позвонил Шубин, и это он посоветовал ему как следует расспросить соседа. Василий спросил его, как дела в Питере, какая погода, какие там женщины, ласковые ли, как настроение у Крымова, на что получил исчерпывающий ответ: «Если бы ты, Вася, только знал, что здесь было этой ночью… Приеду – расскажу…»
46 
