Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
139 
На сей раз Боксер был не в черном – они уже привыкли видеть его именно в черном, он часто проходил под окнами, – а во всем белом. Боксер был красивым худощавым блондином с тонкими губами и спокойными, до скуки, светлыми глазами… К бледному лицу его, похоже, не приставал загар. Его можно было бы назвать красивым, если бы не невидимая ледяная оболочка, в которой он жил; при приближении Боксера появлялись дрожь в коленях и спазмы в желудке… Красота и страх – явления, которые не должны быть совместимы. Как не может быть красивым зло или пошлость.
На нем тоже были шорты и белая майка. «Курортный роман» продолжался.
Огромный сад, окружавший дом, заполнял комнату, куда привели Юлю, птичьим гомоном, шелестом листвы и ароматами флоксов. Боксер, казалось, только что позавтракал и теперь вертел в руках лимон.
– Объясняю, мадемуазель Земцова. То, что предстоит вам уже очень скоро, для меня и всех тех, кто ожидает этого зрелища, будет в новинку. Впервые мы увидим не безмозглых полупьяных животных, именуемых женщинами, а существо более развитое, с намеком на интеллект. И это, я думаю, будет интересно… Однако есть кое-какие проблемы… Дело в том, что вы, Юлечка, слишком хороши для наших забав, которые заканчиваются подчас, не скрою, превращением участников в куски мяса… Мне жаль вас, жаль вашу красоту, вашу чудесную кожу… Разденьтесь, пожалуйста!
Вот сейчас наконец настало время достать пистолет и выстрелить этому извращенцу прямо в голову. Но раздеться – еще не значит лечь под этого подонка.
Главное – последнюю пулю пустить себе в висок (Юля уже даже тренировалась, приставляя холодное дуло к виску), чтобы ее тело не досталось этим ублюдкам в пятнистой униформе…
И вдруг она поняла, что, раздевшись, останется без оружия.
– Может, не надо? – спросила она, чувствуя, как в ней растет огромное желание убить, убить во что бы то ни стало, сделать так, чтобы эта белая скатерть, на которой стоят приборы с остатками завтрака, оросилась кровью…
– В принципе, маечка так плотно тебя облегает, – сказал он, обращаясь к Юле уже на «ты» (действительно, к чему церемонии?), – что мне не составляет труда представить твою грудь… Ты просто прелесть… Подойди сюда… Ты не хочешь посмотреть на меня? Знаешь, за что меня так любят женщины?
– Не знаю, что вы там задумали. Очевидно, я просто не в состоянии представить то, до чего додумались вы, но предупреждаю сразу: я найду способ умереть до того, как до меня кто-нибудь дотронется… Это решено. А я не думаю, что вы кормили меня здесь, как свинку на убой, только для того, чтобы закопать в землю… Поэтому предлагаю вам прежде рассказать, что меня, то есть нас, ждет…
– Нас? Ты сказала нас? Ты еще заботишься об этой стерве Стелле? Она – мой человек, и больше, во всяком случае до субботы, ты ее не увидишь… И это даже хорошо, что ты еще ничего не поняла. В этом и заключается весь фокус. Ты попадешь под свет прожекторов такая, как ты есть, и будешь бороться за свою жизнь не на живот, что называется, а на смерть… И от того, насколько ты окажешься умна и изворотлива, сильна и ловка, зависит, наступит ли для тебя август… Я хотел тебе дать совет, но ты не разделась, а советы я бесплатно никому не раздаю. Я возжелал тебя, а ты меня – нет. Теперь пеняй на себя…
И она увидела, как рука Боксера плавно опустилась, и он погладил себя чуть ниже живота, словно успокаивая плоть. Лицо его при этом было страшным, бледным и злым. Затем он закрыл глаза и несколько минут просидел без движения, глубоко дыша…
И тут вошел охранник. Боксер сказал ему что-то – Юля не разобрала, что именно, – потом ее схватили за руку и повели через весь дом обратно.
Они проходили пустые комнаты, коридоры, поднимались по лестницам, спускались в расположенные уже под землей тоннели…
– Неужели нельзя было вывести на улицу и привести меня в нашу комнату?
Что ты петляешь?
– Ты еще и говоришь? – Охранник резко остановился и крепко сжал руку Юли.
Они находились в узком коридоре с тускло мерцающими голубоватым светом неоновыми лампами. Юля повернулась и внимательно посмотрела на охранника.
Высокий, широкий в плечах, с невозмутимым лицом человек, не обремененный интеллектом… И вдруг она поняла, зачем он ее сюда привел.
– Пикнешь – пристрелю, и мне за это ничего не будет, понятно? Я приметил тебя еще вчера, когда ты была в бассейне… – Он снял с плеча автомат и прислонил к стене. Затем расстегнул штаны. – Только не ори… Тебе хорошо будет…
139 
