67 
И тут он заметил справа от себя на стуле того самого парня. Тот, услышав про Гел, усмехнулся, что не укрылось от Германа.
– Ну, я Гел, дальше-то что? – произнесла девушка и взяла из пепельницы дымящуюся сигарету. – Я слушаю.
– Мне надо с вами поговорить, – сказал Герман и, превозмогая охватившее его чувство стыда и неловкости, сделал несколько шагов по направлению к так сильно изменившейся Гел. Он понял, что она без парика, поэтому он ее сначала и не узнал.
– Значит, так, мальчики. На сегодня я выступления закончила. Ты, – она обратилась к парню, – будешь первый, потому что ты раньше пришел. А ты, – она повернулась к Герману, – подожди за дверью. Можешь даже стул взять. Если же вы хотите оттянуться нормально, на хате, то вам придется платить в пять раз дороже, и тогда с нами поедет мой телохранитель. Так что выбирайте.
– Я согласен здесь и сейчас, – парень встал и подошел к Гел. – Мне ни к чему твои телохранители…
– Вот стул, – улыбнулась Гел, показывая Герману взглядом на довольно приличный, обитый красным бархатом, стул. – Посиди минут пятнадцать в коридоре. Надеюсь, у тебя есть сто долларов?.. А если еще кто подойдет, скажи, что я сегодня больше не принимаю.
Сказав это и сразу же потеряв интерес к Герману, она повернулась к парню, и Герман услышал, как она ему сказала: ты выпьешь или так сможешь?
Больше Герман ничего не слышал. Он вышел со стулом в коридор, сел и обхватил руками голову. Сто долларов! За пятнадцать минут? Бедная Ло обслуживает своих многочисленных клиентов за сто пятьдесят рублей. А здесь – сто долларов! Целая куча денег!
Странное чувство охватило его, когда до него вдруг дошло, чем сейчас за дверью занимается Гел с этим парнем. Он возбудился от самой мысли о происходящем. И вдруг понял, что готов заплатить эти деньги, чтобы только оказаться на месте того парня…
Однако почти тотчас после того, как за парнем закрылась дверь, он услышал голоса. Высокий женский – Гел и низкий, раздраженный или даже злой – того парня.
– Да отстань ты от меня, я ничего не знаю… Давай деньги и уходи, пока я не вызвала охрану.
Дверь распахнулась и тут же захлопнулась. Снова распахнулась, и в коридор вышел парень. Лицо его было красным, взгляд – злым. Тотчас на пороге появилась Гел. Растрепанная, в розовом халатике. С побелевшим от злости лицом.
– Ты еще не ушел? – тяжело дыша спросила она. – Заходи.
Она поймала его за руку и буквально втянула к себе. Заперлась и вдруг, не сказав ни слова, обняла его и поцеловала. Совсем как Ло. Герман до встречи с Лолитой откуда-то узнал, что проститутки не целуются, но почему – ему было непонятно. Сейчас же его целовала уже вторая женщина из этого племени, и целовала сильно, прижимая рукой его затылок и давя на голову, как если бы он не хотел этого и сопротивлялся. Он даже не мог сказать ей, что он пришел к ней совсем по другому делу, что у него нет денег, но рот его уже не принадлежал ему. Руки Гел зазмеились вниз, но Герман успел отпрянуть в сторону вовремя, не дав ей возможности расстегнуть ему брюки.
– Гел, ты знала Михаила Семеновича?
Глаза Гел потемнели и налились ненавистью. Лицо побледнело, и дыхание участилось.
– Мразь… Ты зачем пришел? Какой Михаил Семенович? Вы что все, сговорились? Ты зачем сюда пришел? Отвечай, а то я сейчас позвоню, и из тебя сделают котлету. Скажу, что ты хотел изнасиловать меня…
– Да ты не злись. Я же ничего плохого не собирался тебе делать… Просто один человек по фамилии Бахрах написал мне письмо, в котором…
– Пошел вон! – она вдруг как разъяренная кошка бросилась на него и вцепилась своими сильными пальцами в ворот его рубашки. – Пошел…
Она била его по груди до тех пор, пока не прижала к двери.
– Бахрах сказал перед смертью, чтобы я нашел тебя. Я – его сын! Ты должна мне что-то сказать или передать!
И Герман, понимая, что если сейчас он не покажет ей письмо, то все пропало, она никогда уже не подпустит его к себе, и вся его поездка окажется лишь пустой тратой времени и денег, достал трясущимися руками клочки письма и сунул их в лицо позеленевшей от ярости Гел. Но она выбила их одним ударом из его рук и плюнула ему в лицо.
– Как же вы мне все надоели. Ненавижу. И никакая я не Гел, я Надя, понял? Да я никогда и не хотела быть Гел, меня заставили. Все шли на Гел, а Гел нет… понимаешь, ее нет!
– А где же она? – Герману стало нехорошо. У него даже ноги подкосились от такого известия.
– Не знаю. Может, умерла, может, уехала. Она странная, эта Гел.
67 
