Особенно,... 
102 
– Похоже, сундук, – сказал Арик.
– Большой, – сказал Валик.
Через несколько минут почерневший, измазанный землей сундук извлекли на поверхность.
– Он пустой, – сказал Валик дрогнувшим голосом.
– Нет, там что-то громыхнуло, – сказал Галик.
– Громыхнуло? – глухо переспросил сержант, стоявший чуть в стороне с ружьем в руках.
Сундук был не заперт. Его тут же открыли. Арик поднес фонарь.
На дне среди обрывков гнилой веревки и земляной трухи тускло блестели несколько монет. Сержант, отдав ружье Галику, долго смотрел в темное пространство сундука и молча сопел.
– Ну и что это значит? – спросил он наконец.
– Не знаю, – ответил Арик.
Остальные хранили молчание.
Валик перегнулся через стенку сундука и долго шарил руками на дне. Постепенно на свет были извлечены пятнадцать золотых и девять серебряных монет, а также три камушка – два желтовато-белых и один зеленый. Все по очереди с интересом рассматривали монеты и камни и передавали сержанту.
– Хм… золото, – бормотал сержант, пробуя очередную монету на зуб. Серебро он не проверял, а просто складывал в карман. – Алмаз! Не то чтобы крупный, да ведь алмаз. Так, еще алмаз. И изумруд. Забавно.
Какое-то время Валик продолжал копаться на темном дне. Наконец он выпрямился, тяжело дыша.
– Все! – сказал он, отряхивая руки. – Больше ничего.
Внешне Валик выглядел таким же растерянным, как и все, но в глубине души он тихо радовался. Это же по три золотых на нос, не считая серебра и камней, соображал он. Золото! Первое золото в его жизни! Ведь выданные генералом лично ему пять монет даже не побывали в его руках. Из сержантского мешочка они перекочевали прямо в просторный мешок капитана Резотто. Виду тогда Валик не подал, но с какой внутренней болью смотрел он на уплывающие в мешок капитана желтые монеты. Пять из них были его, Валика. Но здесь, на острове, слава Богу, нет никакого капитана. Это их золото. Их! Общее! Разделить надо по честному. А вообще до чего интересно! Ночью! В тусклом свете коптящего фонаря! И ведь нашли кое-что! А вдруг неподалеку еще что-то зарыто?
Последняя мысль не одному ему пришла в голову.
– Может, вокруг поищем? – предложил Галик.
– Бесполезно, – сказал сержант.
– Ха! Ха! Ха! – раздалось из лесу.
Все вздрогнули. Сэнди испуганно прижала к себе мартышку.
– Действительно, бесполезно! Сущая правда! – донесся картавый голос. – А я рад. Я очень этому рад!
Господи, они совершенно забыли про попугая.
Он сидел где-то на дальней ветке и был совершенно невидим в густой черной тьме.
– Вы не хотели прислушаться к людям сведущим.
Валик почему-то сжался от этих слов.
– Не прислушались и потеряли время. Столь драгоценное время.
– Да, – сказал сержант.
Он был разочарован. Как все простые, бесхитростные натуры, он свято верил в первую же предложенную ему версию. В данном случае – в карту генерала. И вдруг такой удар!
– Теперь понятно, – задумчиво говорил сержант, присев на отвалившуюся крышку сундука, в то время как остальные участники экспедиции бесцельно слонялись вокруг, – карта с таинственным крестом обещала всего лишь клад. Заурядный пиратский клад. Клад, который кто-то выкопал до нас. Клад, который тем не менее был так велик, что уносящие его люди, сколько их там было, посчитали досадной мелочью каких-то пятнадцать золотых и три мелких камня. Не понимаю одного – зачем они столь тщательно зарыли пустой сундук назад?
Никто не ответил.
– Да, братцы, пока это неудача. Серьезная неудача.
Было непонятно, что его трогает больше – отсутствие груд золота и бриллиантов или то обстоятельство, что они от искомой загадочной Сферы все так же далеки, как и в начале пути.
– Столько усилий, и такой результат. Несколько монет. – Он усмехнулся.
– Поделим? – с надеждой спросил Валик.
Но сержант переложил всю кучку монет, а также завернутые в тряпицу камушки в один из своих бездонных карманов, звонко хлопнул по нему ладонью и сказал: «Пригодится».
– Ладно, друзья, отчаиваться рано. Сдаваться мы тоже не собираемся. – Сержант тяжело поднялся. – Команда будет такая. До рассвета – а до него уже недалеко – отдых. Постели никому здесь не обещал и не обещаю, не обессудьте. Ночь, слава Богу, теплая. А дождей тут почти и не бывает. Где кто прикорнет, там ему и ложе. С рассветом двинем назад, в лагерь. Там думать будем. Рядовой Силован!
– Я! – Валик встал в струнку.
102 
