67 
– Но почему он не отложил свою поездку, если знал, что в его машине роженица, да к тому же еще и находящаяся в глубоком обмороке? Разве вам не пришло в голову, что он что-то вез в этой машине? Причем торопился увезти, и ничто не могло его остановить, даже этот случай на дороге, Дина… Он ведь понял, что у нее пропал ребенок.
– Может, и вез. Причем что-то маленькое.
– Бриллианты, например, – с серьезным видом предположил Герман.
Он на самом деле был невысокого роста, черноволосый, похожий на домашнего «тепличного» мальчика. И на фоне красавицы Дины он смотрелся как ее младший брат, но никак не подходил на роль отца ее ребенка и тем более любовника или мужчины ее жизни.
– А может, он сам и был инициатором похищения ребенка? И в машине был ребенок? Может, в Ростов он ехал не один, а, предположим, с другом, который вез нашего ребенка в другой машине?..
– Герман, ты не пугай ее, она и так напугана… Я больше чем уверена, что Персиц не имеет к вашей трагедии никакого отношения. Ведь это он позвонил в Москву своему другу Ковалеву, чтобы выяснить о сестре Анисе…
Они проговорили еще целый час, прежде чем Анна все же позвонила Матайтису. Она рассказала ему про Германа. Максим сказал, что все это замечательно, но вот след сестры Анисы исчез. А Клеопатра Ивановна отдыхает в Сочи, в каком-то санатории. И что ему придется брать отпуск за свой счет, чтобы вылететь туда уже завтра утром.
– Аниса снимала квартиру, жила там почти пять лет, а потом спешно собралась и уехала. Квартирная хозяйка даже осталась должна ей деньги. Надо искать адрес ее близких родственников – матери, тетки, сестры, я не знаю… Она скрывается. Аня, я думаю, что это дело надо оформлять по всем правилам, а Дине придется писать заявление. И вести его уже буду не я, потому что это не мой район… Такие вот дела.
– Я поговорю с ней… Но сейчас мы бы хотели отправиться в Старопименовский переулок… Тот парень, что напугал нас там, постоянно звонил Дине, он хочет ей что-то сказать… Может, и ты приедешь? Думаю, это и есть похититель и ему надо срочно передать Дине условия, сумму… Если они украли ребенка и держат его где-то, то страшно себе представить, в каких условиях…
– Поезжайте, но что-то мне во все это не верится. Да они должны были бы с Дины пылинки сдувать, чтобы дать ей возможность набрать нужную сумму, а уж никак не бить… Да еще эти ярлыки… Поезжайте. Послушайте, что он скажет. Может, он свидетель, что-то знает и хочет ей рассказать?
– А ты? Ты приедешь туда к нам?
– Я перезвоню… У меня тут дела, неприятности, я слишком много времени уделяю вашему делу…
Анну от этих слов бросило в жар. Он говорил реальные вещи, и она понимала его, но что-то мешало ей воспринимать их нормально, без обиды. Вот если бы ей сказал так Гриша, она бы отнеслась к этому с большим пониманием и спокойствием. Но Максим… Как мог он сказать ей, что слишком много времени уделяет ее делу, а следовательно, и ей самой… Это было уже чересчур. Какая бы тяжелая ситуация ни сложилась у него на службе, он не должен был говорить ей такое.
– Да, я понимаю… – сказала она резко и отключила телефон. Дина права. Он поиграет со мной и бросит. Как ненужную и поднадоевшую куклу. Она повернулась к Дине с Германом и тоном человека, принявшего важное решение и теперь взявшего инициативу в свои руки, сказала: – Матайтис считает, что нашему делу…
Да, теперь это и мое дело. И я доведу его до конца.
– …следует дать официальное направление, что тебе, Дина, надо написать заявление в милицию, в прокуратуру… Словом, он намекнул мне, что из-за нас запустил свои дела… Согласись, он действительно много сделал для нас…
– Аня, да на тебе лица нет! Успокойся… что еще тебе сказал Матайтис?
– Ничего. Я в порядке. Собирайтесь. Поедем к тебе. Тем более что и ключи имеются.
Она все-таки заглянула в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Глаза ее покраснели – она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Нос припух, по лицу пошли розоватые пятна. Она вдруг подумала, что Матайтис уходит из ее жизни, так и не войдя. Может, это и к лучшему? Он слишком молод для нее, и он не должен видеть этих розовых пятен, этих мелких и уже слишком заметных морщинок под глазами. Он молод и на ее фоне всегда будет казаться чуть ли не мальчиком. Но как же он красив! И он никогда не будет принадлежать ей, и она никогда не будет жить в этой белой, чистой квартире, потому что здесь все принадлежит другим, длинноволосым и длинноногим красавицам, приходящим и уходящим, оставляющим тут как приметы головокружительных романов свои вещи, расчески, халаты и ночные сорочки… И вдруг лицо ее приняло малиновый оттенок. Она вспомнила, как постанывала в его объятиях на пыльном кожаном диване в каком-то пыльном офисе на Болотной набережной. Почему он взял ее там, а не здесь, в этой квартире? Почему? Боялся, что в то время, как они будут тут предаваться любви, придет кто-то посторонний? Его последняя любовница, пассия, возлюбленная? Невеста?.. И куда она, Анна, помчится на этот раз после того, как узнает, что теперь и Матайтис решил жениться? Нашел себе нормальную женщину, а не старый и засохший пустоцвет – Анну? Значит, вокруг меня все нормальные женщины, а я? Кто же я? И зачем я?
67 
