34 
— Ну… Поскольку вы приехали вместе с Брендом, я подумала, что вы, как и он, наведались в Нортумберленд. Но вообще-то, — торопливо добавила она, видя, что добыча снова изготовилась ускользнуть из ее рук, — я хотела бы остаться с вами наедине вовсе не ради беседы о Стивене, а чтобы… чтобы исповедаться в своих грехах.
Джеффри криво усмехнулся. Он хорошо представлял себе, о каких именно грехах поведала бы ему эта сирена, вздумай она и вправду принести покаяние.
— Леди Бофор, мне кажется, мы с вами не вполне понимаем друг друга.
— Мы могли бы достичь понимания, если бы вы уделили мне хоть немного времени, ваше преподобие, — смиренно и просительно произнесла она.
Джеффри на секунду представил себе, каким наслаждением было бы излить семя в ее трепещущее от страсти тело, и в глазах у него потемнело. Ему становилось все труднее бороться с собой и, проглотив комок, подступивший к горлу и не дававший ему свободно дышать, он хрипло произнес:
— Вы ведь прекрасно знаете, где находится придворная часовня. Отец Жерар с готовностью выслушает вашу исповедь и даст вам отпущение грехов.
Адель сжала кулаки. От прельстительной улыбки, во все время разговора сиявшей на ее лице, не осталось и следа. Теперь ее алые губы кривились в злой, презрительной ухмылке. Отбросив дальнейшие церемонии, она прошипела в лицо опешившего от столь внезапной перемены Джеффри:
— Выходит, я ошиблась в вас, милорд! — и, окинув его с ног до головы уничтожающим взором, бросила она. — Я приняла вас за настоящего мужчину, вы же, оказывается, всего лишь презренный содомник, влюбляющийся в смазливых мальчишек. Фи! — она передернула плечами и повернулась, чтобы выйти в приемную.
Не помня себя, Джеффри схватил ее за руки, развернул к себе лицом и прижал к своему трепетавшему от едва сдерживаемой страсти телу. Адель тотчас же ощутила степень его возбуждения, и глаза ее расширились от удивления и восторга. Но объятие их длилось лишь секунду. Нахмурившись и уже остро сожалея о своем внезапном порыве, продиктованном досадой на нее и на себя, Джеффри молча отстранил девушку от себя и заспешил прочь.
— Надеюсь, теперь ваши подозрения на мой счет рассеялись без следа? — с сарказмом спросил он, оглянувшись на ходу.
Спустя час, граф Нортумберленд, успевший коротко переговорить с Джеффри, предстал перед своим монархом. Оба младших сына походили лицом на Рольфа де Уоренна, и в старости сохранившего прямую осанку и благородную красоту черт. В его светло-голубых глазах читались ум и бесстрашие, седина едва тронула его густую русую шевелюру. Он и теперь еще был очень привлекателен, и женщины щедро дарили его призывными улыбками и ласковыми взглядами, однако сердце Рольфа, навеки отданное леди Седре, оставалось неуязвимым для этих атак.
Граф склонил колено перед рыжеволосым Руфусом, который с удовольствием потягивал сладкое французское вино, развалясь в просторном кресле, едва вмещавшем его некогда стройный, а ныне весьма отяжелевший стан.
— Встань же, право, встань, дорогой Рольф! К чему нам с тобой, бесценный друг, все эти церемонии, — жеманно протянул король.
Рольф легко поднялся на ноги и холодно кивнул Дункану Кэнмору и еще нескольким приближенным короля, находившимся в этот момент в апартаментах Руфуса.
— Как поживает твой средний сын — архидиакон Кентерберийский? — осведомился монарх.
— Благодарю вас, Джеффри, слава Богу, вполне здоров, и дела его идут неплохо.
— Он ожидает моей аудиенции, — сообщил король, прихлебывая вино. — Я хочу ознакомиться с его счетами за последние месяцы.
— Джеффри привез с собой все расходные книги и с готовностью представит их вашему величеству, — улыбнулся Рольф. — Архидиакон — преданнейший слуга монархии.
— Только потому, что ему невыгодно враждовать со мной, — буркнул Руфус.
Рольф счел за благо не отвечать на этот незаслуженный выпад в адрес Джеффри.
Старый де Уоренн верой и правдой служил отцу Вильгельма Руфуса — Вильгельму Завоевателю и всегда надеялся, что Вильгельм Второй унаследует блестящий государственный ум и железную волю своего отца. Когда же Руфус повзрослел, оказалось, что от отца ему передались лишь внешний облик, необузданная жестокость и изощренное коварство. Он погряз в пороках, от которых его тщетно пытались отвратить Рольф де Уоренн и архиепископ Ланфранк. Но четыре года тому назад архиепископ умер, и старый граф с тоской наблюдал, как король Руфус все глубже увязал в греховных утехах, попадая под влияние своих многочисленных фаворитов.
34 
