Особенно,... 
55 
– Привет! – ответили мне все, кроме Эдит.
Появилась Мардж с супницей в руках, и Арчи сказал, обращаясь ко мне:
– У нас сегодня на обед суп из бараньей головы с овощами и пудинг из телячьих почек. Ты как, ешь такое? Да, еще торт!
– Ем, наверное, – пожала я плечами и села на предложенное мне креслице.
– Познакомься, пожалуйста, с Реджи…
– Лора. – Я протянула руку и поздоровалась с ним.
– Привет! Как дела? – сказал Реджи по-русски, с едва заметным акцентом.
Обед вымотал меня, я устала есть, устала делать вид, что понимаю, о чем говорят за столом. В основном говорила Эдит, нервно хохотала и постоянно посматривала на меня. У меня создалось впечатление, что она так активна за столом и не в меру болтлива (ведь это Мардж, по словам Арчи, была болтушкой, а не Эдит!) исключительно для того, чтобы за столом не звучала русская речь. Ведь Арчи и Реджи могли бы разговаривать со мной на моем родном языке.
Словом, мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось и меня оставили в покое. Я смертельно хотела спать, о чем и сказала Арчи.
– Да, конечно, ты утомилась… Столько впечатлений! Мне следовало бы раньше догадаться об этом и отпустить тебя к себе… – Он что-то сказал, обращаясь к Эдит, после чего сам проводил меня на второй этаж и остановился у двери.
– Лора, тебе хоть немного понравилось здесь? – заглянул он мне в глаза.
– Да, конечно… Особенно суп. – Я выдавила из себя улыбку. На меня снова наваливались все страхи – я видела перед собой Мура и забрызганные кровью стены квартиры Лунников. Внутри у меня все сжалось, я даже не могла говорить.
– Отдыхай, Лора. – Арчи приобнял меня, поцеловал в щеку и сказал, что я вольна делать здесь, в Гринвуде, все, что угодно. – Мой кабинет в восточном крыле, спросишь Мардж, она покажет. Ее же обычно можно застать на кухне, это неподалеку от того места, где мы обедали, дверь под лестницей… Определишь по запаху, наконец. Ты еще не знаешь, как пахнет приготовленный Мардж яблочный пирог…
Я вошла в свою комнату и на всякий случай заперлась. Затем подошла к окну – внизу еще пила чай Эдит, Реджи что-то говорил ей на ухо. Вскоре к ним присоединился Арчи. Но едва он сел за стол, как сразу же поднял голову, и я отпрянула от окна, не хотела, чтобы меня заметили.
И тут мой взгляд остановился на камне, лежащем на столе рядом с вазой, в которой стояли розы. Откуда здесь взяться камню? Я подошла к столу и чуть не наступила на скомканный листок бумаги. Вероятно, в этот белый лист теперь уже сильно смятой бумаги и был вложен этот камень. Послание? Нет, этого не может быть… Уже? Я ведь только что приехала… Тень Мура нависла надо мной, и у меня едва не остановилось сердце. Я дрожащей рукой взяла с пола листок, развернула его, но увидела вместо ожидаемого текста рисунок. На нем простым карандашом и неумелой, словно детской рукой был изображен гроб с лежащей в нем девушкой с оранжевыми волосами. Эти волосы, их цвет… А позади гроба крупное, в два раза больше гроба, мужское лицо с глупейшей улыбкой. Голова мужчины с аккуратно прилизанными волосами напомнила мне Арчи. Арчи? Но почему же он тогда улыбается перед гробом? Что хотел сказать таинственный художник? Что? Арчи желает мне смерти?
Вдруг мне стало жарко… А что, если Арчи с Муром – заодно?! И они заманили меня сюда… Но с какой целью? Что им от меня нужно? Быть может, у Арчи тоже есть свой план, и главным действующим лицом станет именно моя внешность? Может, и у него появилась возможность что-то урвать с помощью моего сходства с какой-то девушкой?
Девушка в гробу. Кто она? Неужели все-таки… я?
«На том представлении в Красном Селе я в изумительном костюме исполняла свой коронный номер, „Русскую“. Разве могла я тогда подумать, что в последний раз выступаю в присутствии императора? Танцевала я превосходно и сама это чувствовала. Уверена, что я произвела на Ники хорошее впечатление, и эта мысль и по сей день является для меня большим утешением.
При отъезде из театра император выглядел грустным и озабоченным. Во время первого антракта пришла тревожная весть о скором начале войны…»
«У меня было много изделий работы Фаберже, среди них коллекция цветов из драгоценных камней, золотая елочка, ветви которой были покрыты мелкими бриллиантами, имитирующими иней. Много мелочей, украшенных эмалью, золотые рюмки».
«Я не держала в доме крупных и самых ценных бриллиантов, а хранила их у Фаберже. В комнатах находились только дорогие красивые вещицы, их было великое множество, даже не считая столового серебра».
55 
