28 
— Я хочу здесь сойти. Это возможно?
— Здесь?
— Да.
Капитан совсем растерялся:
— Но вы ведь, кажется, из Орехова?
— Ну и что же?
— Но… тогда получится, что вы перешли реку.
— Я не знаю местных обычаев, — угрюмо объяснил Яр. — Что случится, если я перейду реку? Это запрещено?
— Это, конечно, не запрещено… Пожалуйста. Но здесь нет пристани.
— Ладно, я доплыву…
— Нет, что вы! Я прикажу спустить лодку… Желание пассажира — закон. Только…
— Если это трудно, не надо, — сказал Яр.
— Это не трудно. Дело только вот в чём… Вы отвергаете предрассудки, вы, конечно, правы. Сам я тоже… Но, понимаете, матросы… Они все с высокого берега. Я не могу им приказать. То есть, разумеется, могу, но потом… Это ничего, если лодка не будет касаться земли и вы пройдёте немного по воде?
— Ничего, — сказал Яр. — Спасибо, капитан.
Через две минуты пароход уронил в жёлтую воду литой якорь. Течение медленно развернуло судно кормой к закату. С кормы спустили плоскодонку. В неё сошли два старых матроса, они поглядывали на Яра хмуро и нетерпеливо.
Яр кивнул капитану и прыгнул в лодку.
Матросы гребли молча. В полусотне шагов от берега началась отмель, весло подняло со дна песчинки.
— Хватит, друзья, — сказал Яр. — Спасибо, тут я добреду.
Матросы повеселели:
— Будьте здоровы… Счастливо вам. — И дружно погребли к пароходу.
По колено в тёплой воде Яр пошёл к берегу, выбрался на траву.
Тоска чуть-чуть ослабла. Правда, сильно болело сердце, но от этого было даже легче: боль отвлекала от мыслей.
Яр медленно зашагал через высокую траву. Листики и колоски липли к мокрым брюкам. Город приближался, вытягивая в небо чёрные башни и заслоняя жёлтый закат. Было тихо и безветренно. Но вдруг от реки прилетел ветерок, закрутил над верхушками травы маленькие спиральные вихри. Они побежали к городу впереди Яра.
2
Город начинался сразу, без привычной окраины с домиками и огородами. Высокие каменные дома с крутыми крышами вставали из травы и кустов. Яр ступил на гранитные плиты улицы.
Улица была пуста. И, видимо, весь город был пуст. Ни шагов, ни отдалённых голосов. Ни одного лица за стёклами и узорными решётками окон. Впрочем, несколько раз Яру показалось, что вдали мелькнули бесшумные фигуры. Но это могли быть просто вечерние тени.
Яр не удивлялся тишине и безлюдию. Ещё на пароходе у него появилось ощущение, что в городе никого нет. Город казался таким же одиноким, как Яр. Но в этом одиночестве улиц, башен, старых домов не было горечи. Было только усталое спокойствие. И оно коснулось Яра.
Так бывает у мальчишки, когда во время большой беды, среди безудержных слёз наступает передышка. Мальчик умолкает, ощутив на себе чью-то ласковую руку, и вдруг замечает, что кругом тишина.
Яр шёл, не думая, куда идёт. Поворачивал с улицы на улицу. Огибал башни с полукруглыми амбразурами, проходил по чугунным узорчатым мостикам через заросшие овражки, в которых бормотала вода. В сумраке овражков мигали редкие жёлтые огоньки.
«Светлячки, что ли?» — подумал Яр. И поймал себя на том, что в нём шевельнулось чуть заметное любопытство. Полного равнодушия уже не было. И поменьше стало болеть сердце.
Яр пригляделся к домам. Их сложили из тёмно-розовых и серых камней. Камни были шероховатые, словно посыпанные крошкой. Среди них кое-где светлели мраморные блоки и плиты с буквами, знаками и барельефами. Буквы были незнакомые, знаки — непонятные. А на барельефах чаще всего встречался одномачтовый кораблик с кругло надутым парусом и длинным флагом.
Дома стояли вплотную друг к другу. Иногда над улицей были перекинуты крытые мостики с башенкой посредине. На одной из башенок Яр увидел часы. Ржавые стрелки на чёрном циферблате показывали двадцать минут третьего — часы явно стояли. Над циферблатом сидела серая большая птица, похожая на спящего орла. Яр подумал, что это украшение. Но птица подняла голову, глянула с высоты на Яра, махнула метровыми крыльями и шумно унеслась вдоль улицы. Она словно разбудила ветер. Вернее, стайку ветерков, которые пробежали над плитами тротуаров, над круглыми булыжниками мостовой, подняли спиральные столбики пыли.
Ветерок зацепил на стене изорванную бумагу. Видимо, это была старая афиша. Бумага моталась и шелестела. Яр увидел на серых лоскутах бледные буквы: КИ— НОФ… Потом ещё: «Если ты не…»
28 
