Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
66 
Потом я поволокла Аса в библиотеку — искать книжку про металлы. По пути мы обсуждали расписание. Когда я потребовала ежедневно включить час драконьего, Ас удивленно хмыкнул, но согласился. Он тут тоже не блистал.
После обеда Росс усадил нас за разбор и сортировку собранного летом, и это должно было занять нас надолго…
В итоге к себе я прибрела уже в темноте, зевая, как гиппопотам с картинки в моем энциклопедическом словаре. Кстати, я выпросила у Росса разрешение брать в библиотеке не две книги, а четыре, объяснив, что словарь и травник мне необходимы постоянно. Директор тяжело вздохнул, махнул рукой и позволил.
* * *
Следующую неделю ничего не происходило. Я по четыре часа в день — соответственно, по двойной ставке — работала в алхимическом кабинете. Бредли, вместо ещё не вернувшегося из отпуска Сианурга, гонял нас кругами вокруг школы, да ещё колошматил на бегу. Драконий и металлы не сдавались. Кобыла, никак не реагировавшая на новое имя, исправно кусалась. Зато после часа рукопашной мы нацепили-таки на неё недоуздок. Теперь можно было вывести её из денника, и по три часа в день она хромала в леваде. Гуляла. Дурной мысли сесть сверху у меня почему-то не возникало… Зато каждый день я ей по часу пела на эльфийском. Сначала мои концерты слушали только Ас и Прибой, потом подтянулись Росс, Бредли и даже повариха Алика.
Сразу по приезде Росс, к вящей радости поваров, занялся нашими трофеями — горгульями и собачками, которых доставивший их лорд Дорат запихнул на хранение на кухонный ледник. Выяснилось, что одна из придушенных мной горгулий — настоящий монстр — размах крыльев у неё оказался в полтора раза больше, чем у музейного экземпляра. Росс решил, что её мы оставим себе. Теперь в музее на постаментах красовались целых четыре твари с табличками «каменная горгулья, самец», «каменная горгулья, самка», «каменная собачка» и странноватое создание с шестью конечностями, бугорчатой кожей и рудиментом хвоста, именовавшееся «ядовитая каменная жаба, мутант». Её Росс выменял у кого-то на лишнюю горгулью и был ужасно доволен. Собачек он, как и собирался, раздарил друзьям. Кстати, директор спросил меня, хочу ли я, чтобы на табличках к собачке и горгулье значилось «… задушены адептом школы „Серебряный нарвал“ Тимиредис тер Сани»? Я, прикинув, как будет потешаться народ, представляя меня, лично удавливающую каменную горгулью, вежливо отклонила это лестное предложение.
Пришла пешком из Рианга Элия. Я показала ей школу, помогла найти свободную комнату, объяснила, где лежит белье, рассказала про распорядок — но отклика не дождалась. Русоволосая девочка держалась крайне замкнуто и на все вопросы отвечала только «да» и «нет». Ничего, я тоже год назад дичилась. Пройдет со временем.
Ас попытался выполнить свою страшную угрозу и начать кормить меня рыбой. Выручила сама рыба — идти на кухню, договариваться с Аликой о хранении деликатеса на леднике Ас почему-то не захотел, а в комнате даже копченая форель благоухала так, что мы постарались прикончить её поскорее и забыть, как о страшном сне. Ас подумал… и сказал, что булочки тоже сойдут. А к рыбе вернемся зимой, когда можно будет держать её просто в авоське за окошком. Против выпечки я не возражала — пусть кормит.
За неделю до конца августа приехала Тин и привезла два сундука, дюжину ящиков с землей и растениями в них и целый воз собранного ею за лето сена. Следом за тарантасом семенили две козы. Сопровождал Тин один из егерей, пожилой, солидный усатый дядька, который помог разгрузиться, отобедал в нашей столовой и тронулся в обратный путь, в Рианг. Оттуда ему предстояло доставить в избушку Тин разные припасы и снаряжение для егерей.
Я немедленно приклеилась к сестре банным листом, начав путаться под ногами под предлогом помощи в обустройстве.
Жили преподаватели на верхнем этаже главного корпуса. Мужчины, если глядеть с лестницы, слева, а женщины справа. Комната Тин была крайней справа и выходила окнами на ту же сторону, что и наша с Бри. Разница состояла в том, что отсюда просматривались ещё часть площадки у флагштока и кусок парка. Но и кусок залива было видно.
Комната оказалась больше, чем в гостинице у Митрона — двенадцать на двенадцать локтей. Настоящие покои. И обстановка была богатой, пусть не как в замке, зато намного уютней: кровать раза в три шире моей, книжный шкаф, полированный гардероб с зеркалом — Тин погладила древесину пальцами и сказала, что он ореховый. А ещё большой письменный стол у окна, другой, круглый стол с шестью стульями для гостей, коричневый ковер на полу, красивые золотисто-зеленые гардины и — невероятная роскошь — настоящий камин, облицованный бежевым мрамором с золотыми искорками. А перед камином на отдельном коврике с кисточками расположилась ещё и пара мягких кресел.
66 
