Особенно,... 
29 
Одним плавным движением он прижал ее всю к себе, одной рукой, словно в тисках, сжимая талию, другой ладонью обхватив затылок. Она ахнула, с немым удивлением глядя ему в глаза, когда он наклонил голову и мягко, нежно коснулся губами ее губ.
Она застыла. С настойчивой нежностью, мягко, невыносимо дразняще он снова и снова касался губами ее рта. Она пыталась отступить назад, но руки на талии и на затылке сжали ее еще сильнее. Он коснулся языком ее нижней губы, обвел им ее контур. Она расслабилась, поддаваясь. Его губы стали настойчивее, более ищущими и требовательными. Ему показалось, что она простонала негромким горловым стоном. Его язык скользнул между ее губ, она их приоткрыла. Погружаясь в нее, снова и снова вонзаясь, рассказывая ей ртом и языком, как бы он стал любить ее, он чувствовал, как пульсирует его отвердевшая и удлинившаяся плоть, прижатая к ее животу.
С невероятной силой она вырвалась от него и замахнулась правой рукой. Она задыхалась.
— Ублюдок! — выкрикнула она, и хотя он вдруг с удивлением сообразил, что она собирается сделать, понимание пришло слишком поздно. Ее кулак врезался ему в солнечное сплетение, заставив его издать хриплый звук и согнуться пополам. Черт побери, она не слабенькая!
Он инстинктивно среагировал на следующий удар в челюсть и успел схватить ее за запястье, В животе чертовски болело. Одно дело получить удар в живот, когда его ждешь, напрягая мышцы так, что он превращается в стальную стену, но он совсем не ожидал, что она ударит именно сюда. А уж удар-то у нее что надо, черт побери!
— Как вы смеете! — заявила она. — Будь у меня револьвер, я бы вас пристрелила. Наглый ублюдок!
Между ними было не более фута. Бретт грубо дернул ее за кисть, так что она упала ему на грудь, но она даже не поморщилась и не вскрикнула. Ее синие глаза сверкали. В ответ на ее необузданную ярость у него возникло желание подчинить ее себе, показать свое мужское превосходство. Мгновение они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза с расстояния всего в несколько дюймов. Он видел, что ее переполняет ненависть к нему, и в нем вспыхнуло дикое, необузданное желание обладать ею.
Свободной рукой он так сильно сжал ее подбородок, что потом кожа еще долго оставалась розовой, притянул ее к себе и поцеловал грубо, жестоко, неотступно. Она отбивалась, но, хоть она и была сильной, все же с ним ей было не справиться. К нему вдруг вернулся разум. Он отпустил ее и оттолкнул от себя.
Она приземлилась на четвереньки в мокрый песок, глядя на него как дикая, шипящая кошка. Не сводя с нее глаз, задыхаясь, словно пробежал целую милю, Бретт пытался справиться с вызванным ею приступом жестокости. Почувствовав, что несколько восстановил самообладание, он подошел к ней и протянул руку.
— Вставайте, Сторм, — произнес он голосом, хриплым от бурливших в нем чувств.
Ее реакция была для него неожиданной. С криком, напоминавшим индейский клич, она обхватила его ноги, и он упал на четвереньки в песок. Она с леденящим душу воплем прыгнула на него. Он быстро перевернулся на спину, обхватил ее запястья, опрокинул ее и прижал к песку, не без иронии подумав, что такое положение в данный момент вовсе не безопасно, хотя и по другой причине.
— Я убью вас, — бесполезно сопротивляясь, выдохнула она.
— Боже, вы просто немыслимы, — сказал он. Его дыхание смешивалось с ее дыханием. Потом добавил: — Я прошу извинения, искренне прошу.
— Ненавижу вас! — кричала она. — Пустите меня! Сейчас же!
— Не вздумайте повторять ваши штучки, — предупредил он.
Она промолчала. Он осторожно поднялся и снова предложил ей руку, но она, не обращая на нее внимания, гибко, с изяществом танцовщицы вскочила на ноги, размашисто подошла к лошади и вскочила в седло. Через мгновение она уже неслась легким галопом вдоль берега.
Он торопливо уселся на своего серого и погнал его галопом, потом придержал и поехал с той же скоростью. Что он мог ей сказать? Он непростительно забылся. Он даже не понимал, как это случилось. Если бы она не ударила его — ударила, подумать только, — он бы не стал снова целовать ее, во всяком случае так грубо. Весь оставшийся путь до дома Пола он обдумывал, как лучше извиниться.
Когда они ехали но дорожке к дому, он понял — надо что-то делать.
— Сторм, это был всего лишь поцелуй. Простите меня. Вы очень красивы, и я не совладал с собой. — Он говорил совершенно искренне, следя за каждым ее движением.
Она не оборачивалась.
29 
