131 
Дерек не убрал руку. Он сжал плечо сына.
— Выплесни из себя это, — посоветовал он. — Тебе надо освободиться.
Рейз поперхнулся и глубоко втянул в себя воздух, потряс головой — нет, не надо, — но слезы текли по его лицу. Он отчаянно пытался вздохнуть.
— Па, — удалось ему наконец выговорить, — мне нужно побыть одному.
Дерек чуть выше передвинул руку, пожатие его стало сильнее.
— Ты любил ее?
Тепло отцовской руки и его вопрос, вопрос самого близкого, родного ему человека, сломили Рейза. Он судорожно схватился за изгородь, задыхаясь, подавляя рыдание, теснившее его грудь.
— А, черт, — простонал он.
— Мне очень жаль, сын, — тихо сказал Дерек, привлекая его к себе, пока опущенная голова Рейза не коснулась его плеча. Рейз весь напрягся, пытаясь отодвинуться, но отец сжал его крепче. — Черт побери, сынок, я твой отец, и я люблю тебя. Плачь, если тебе нужно выплакаться.
Рейз зарыдал.
Глава 28
Весна 1876 года
Грейс смотрела на расстилающийся за окном пейзаж восточного Техаса, удивляясь сочности пастбищ, величине свежевспаханных хлопковых полей, великолепию дубов и кипарисов. Ей было не по себе с той минуты, как поезд пересек границу штата Миссисипи. И это никак не было связано с погодой, тай, как стояла чудесная, мягкая весна. Это было связано с ним. Она не забыла его за прошедшие восемь месяцев, но в Нью-Йорке, далеко от него было все-таки легче. Теперь она только и думала, по-прежнему ли он в этих краях, и если да, то где… Хотя это, конечно, не имело никакого значения.
К счастью, в маршрут их поездки не входил Натчез. Грейс знала, что не смогла бы вынести воспоминаний, если бы вдруг снова попала в этот город. Интересно, подумала она, там ли он до сих пор. Вероятнее всего, нет. А если б даже и так теперь у него наверняка другая женщина, другая любовница! Больно было думать об этом даже спустя столько времени.
«Национальная ассоциация борьбы женщин за избирательное право» намеревалась развернуть агитационную деятельность в Филадельфии в июле, во время празднеств в честь столетия со Дня независимости. Поездка была хорошо подготовленной, широкомасштабной попыткой «Ассоциации…» привлечь новых сторонников в надежде, что они вместе двинутся маршем на Филадельфию. Планы Сьюзан Энтони и Матильды Гэйдж не входили, правда, в программу официальных празднеств, однако были поистине грандиозны: они хотели вручить Декларацию прав женщин вице-президенту Ферри. Они собирались прочитать часть ее вслух с трибуны прежде чем кто-либо успеет их остановить. Другие члены «Национальной ассоциации» будут в это время раздавать собравшимся листовки и экземпляры декларации. Но Грейс почти не чувствовала воодушевления. Воодушевление давно исчезло из ее жизни — с той ночи, когда она ушла от Рейза.
В ноябре прошлого года демократы одержали полную победу на выборах в штате Миссисипи. Грейс читала об этом в газетах, и ей было грустно, когда она размышляла об этом. Интересно, думала она, сколько избирателей не пустили к урнам, удерживая их запугиванием, если не силой.
Но она читала также и о событиях в Натчезе, с радостью узнала о падении Форда и о том, что Рейз после ее отъезда отстроил церковь.
Хоть она и сбежала от него, Рейз остался там, чтобы закончить начатое. Она так им гордилась, но к сладости этого чувства примешивалась горечь, и сердце ее сжималось — Ей, пожалуй, даже хотелось бы, чтоб Рейз тогда сразу уехал из Натчеза в порыве обиды и гнева. Но он показал себя настоящим героем. Он заново отстроил школу, и казалось, будто он дотянулся до Грейс через пространство и время, прикоснулся к ней своим делом и своим сердцем. И это еще не все. Мать ее каким-то чудом была жива и находилась на лечении в одной из лучших клиник. Она упрямо цеплялась за жизнь, и врачи обещали ей еще несколько лет. Грейс была вне себя от радости, что туберкулезный процесс приостановлен, пусть даже и на время. Она не хотела уезжать из Нью-Йорка, считая своим долгом находиться рядом с матерью, но Дайана была непреклонна и настояла, чтобы дочь приняла участие в поездке.
— Это ведь твоя жизнь, Грейс, — сказала она. — Или ты просто из-за каприза ушла от него?
Грейс рассказала матери о Рейзе. Да и как бы она могла скрыть от нее свое разбитое сердце? Но это не было неожиданностью для Дайаны. И так, судя по стоимости ее лечения, можно было понять, что существует какой-то благодетель.
В этом-то все и дело. Каждый месяц Рейз оплачивал непомерные счета Дайаны. Грейс не могла понять, как он нашел столько доброты в своем сердце, — ведь она хладнокровно оставила его. Это было так благородно! И это терзало ее. Как и строительство школы, это было реальным делом, весомым, существенным, от которого ей некуда деться. Казалось, Рейз по-прежнему в ее жизни, так близко, что стоит ей протянуть руку — и он окажется рядом, будто все это время только и делал, что ждал ее.
131 
