16 
— Мой бог! Кого я вижу! Восторг и упоение! Месье Лебедефф!
Восторгался он по-русски на удивление чисто, словно с детства обучен кричать не «Вив ля Франс!», а все больше «Боже, царя храни!».
— Вот думаю, дай загляну в ваш милый уголок, давненько что-то не заглядывал, — сказал Лебедев, метким броском отправляя пальто на вешалку, желтый чемоданчик — аккуратно под нее, после чего задумчиво погладил щеку. — Пора уж побриться, наверное.
Со вчерашнего утра щетина не успела окрепнуть. Но правила салонного этикета следовало блюсти. Визит клиента для Монфлери всегда был долгожданным счастьем. Полагалось подыгрывать. Нет, никто не заставлял и не приказывал, как-то само собой выходило, что клиенты делали то, что приятно хозяину.
— Но каков ужас! — Монфлери буквально схватился за сердце. — Григорий Иванович вот уже ожидает, а в руки Анри я вас ни за что не доверю. Нет, не просите меня, Анри, я слишком дорожу месье Лебедефф. Да вы и так изрядно заняты Иваном Васильевичем. Нет, не просите меня, Анри!
Второй мастер — существо с внешностью рисованного мужчины из журнала мод — и не думал просить такой чести. Он поклонился, не отрываясь от лысеющего затылка, над которым бабочкой порхали его ножницы. Владелец затылка, тот самый Иван Васильевич, с трудом повернул шею, стянутую простыней, поздоровался и сказал, что очень рад. Лебедев ответил тем же.
Монфлери буквально зашелся от страданий, не зная, как справиться с таким горем: долгожданный гость пришел, а очередь занята. Криминалист, приятно убаюканный напором, уже хотел успокоить, что обождет, но тут газета, висевшая над креслом, пала, открыв господина в строгом костюме.
— Здравствуйте, Аполлон Григорьевич, доставьте удовольствие вас пропустить. Мне совершенно не к спеху. Располагайтесь… — И господин вернулся к депешам «Санкт-петербургских ведомостей».
— Благодарю, Григорий Иванович, — просто ответил Лебедев, усаживаясь в кресло.
Источая любезность, Монфлери затянул клиента в белый кокон. Голова криминалиста превратилась в вишенку над горой сахара. Не прошло мгновения, как вокруг нее распушилась белая пена. Удовольствия начались.
Монфлери взмахнул узкой молнией и нанес нежный удар по облакам, легким дуновением коснувшись щек.
— Что у вас слышно новенького? — Опытный куафер не лез со своими разговорами, а галантно предлагал клиенту излить душу. А для чего еще нужны постоянные парикмахеры! Не стричься же, в самом деле.
— У нас одни новости: яды, улики, трупы, — сказал Лебедев, чувствуя, как блаженство растекается от щек к телу.
— Какой кошмар! Невероятно! — так искренно ужаснулся Монфлери, будто и вправду слышал это впервые. — Какая тяжкая у вас служба! Неужели опять что-то случилось?
— У нас всегда что-то случается.
— Это ужасно. Как пали нравы. Люди готовы убивать друг друга за такие пустяки, как деньги или месть. Разве деньги могут сделать нас счастливее? Я вот, например, искренно презираю деньги, это так, бумага и металл. Но разве и месть не есть самое тяжкое наказание мстителю? Не правда ли?
— Бывает всякое… — Лебедев погружался в теплый сон, ласкающий и нежный. Не поддержать воркование куафера было в высшей степени не комильфо. — Вот, например, сегодня…
— Да, да! И что же случилось?
— В меблированных комнатах на Бассейной нашли мертвую барышню.
— О, мой бог! Как ее убили?
— Этого вам не могу сказать, тайна следствия. Убийство коварное и умное. Лишь намекну: фальшивое самоубийство.
— Невероятно! Молода?
— Не старше двадцати трех лет…
— Прелесть! В этом возрасте дамы в самом расцвете, как распустившийся бутон ароматного персика в Провансе! — Монфлери воздушно поцеловал кончики ножниц. — Блондинка?
— Брюнетка…
— Хорошенькая?
— Миленькая, но не в моем вкусе.
— Убийство женщины!.. Как ужасно и как понятно. Предсказуемо…
— Неужели? — Лебедев даже глаза приоткрыл.
— Конечно! — сказал Монфлери. — Если убита молоденькая барышня, наверняка дело ручек другой барышни. Уж поверьте мне…
— Много встречали убитых барышень?
— О, вы шутник, господин Лебедефф! Нет, Монфлери всего лишь знает жизнь, он знает женщин. Нет страшнее хищника, чем женщина, оскорбленная ревностью. Она способна на все, чтобы защитить свое гнездо, свой очаг. Они хитры и коварны в своей мести. Умны, как змеи, беспощадны, как драконы. И потому Монфлери никогда не прикоснется к женским прическам! Поверьте мне…
16 
